— Что-то же надо делать, соображай,— взвизгнул Сорока.
— Ты слышал, она говорит, обо мне он не спрашивал,— напомнила Мария с надеждой.
— Не спросил, так допросит. Убрать ее надо! — тряхнул лохматой головой Сорока и бросился за дверь.
Стемнело, когда Сорока — Петро Сорочинский,— вернулся в дом брата. Одетый в простенькое под мужичка одеяние — в сапогах, заношенной вельветовой куртке И древнем картузе с козырьком набекрень. Он швырнул у порога тощий мешок и отрешенно уставился на Марию с братом. Те ужинали.
— Что?! — испуганно вырвалось у вскочившей из-за стола Артистки.
— Схватили Шурку-сапожника, скрутили. Варьку он...— Наконец выдавил Сорока, утерев рукавом вспотевшее лицо. Желваки так и ходили у него на скулах.
— Ты его подослал? — испуганно, будто обвиняя, спросила Мария и простонала: — Что вы наделали?!
— А как бы ты хотела? — повысил голос Сорока.— Ты насвистела, наворочала, а я отвечай! Так, Артистка?! Только не хочу я в намордник под цепь, тикаю на волю.
— Толком скажи, не кривляйся,— ухватил его за руку Микола.— Ну?!
— Варьку топором порешил Шурка-сапожник. Я у калитки стоял. Ушли нормально, только муж Варькин, оказывается, засек, налетел, до угла не дошли. Я убег. Сапожник, может, сегодня-завтра не продаст, но люди меня видели, могут опознать.
— Куда же ты? — понял все Микола, растерянно вернувшись к столу.— Ты давай поешь, к нам-то не враз сунутся. А за что вы ее?
— Это ты супружницу спроси, она тебе подробнее расскажет. Она и тебя, погоди, в бега спровадит, коли успеет.
— Спрошу, не твое дело! — оборвал его Микола,— Куда нацелился, можешь сказать?
— К Зубру подамся, разыщу, больше не к кому, еще не поверят, задушат прежде,— схватив со стола пышную буханку хлеба, Сорока сунул ее в мешок, налил в кружку кипятку, хотел попить, но обжегся.
— Где же ты Зубра сыщешь? — спросила Мария.— Идем, отведу тебя к Сморчку. Я дам знать, пришлют за тобой человека.
— А если тебя возьмут? — резанул Марию по сердцу Сорока, торопливо отхлебывая кипяток.
— За что меня-то?— через силу усмехнулась та.— Я Шурку-сапожника к Варьке не посылала. Другое дело, если ты продашь.
— Меня поймать сперва надо,— отбросил кружку Сорока и, подойдя к мешку, вскинул его на плечо.
— Да куда ты, давай обмозгуем,— хотел отобрать мешок Микола, но брат отстранился.
— И тебе, Мария, бежать надо, и тебе, Микола. Мозгуйте сами.— Петро приоткрыл дверь и ошарашил родичей предательской новостью: — Шурка-сапожник упирался, не хотел на «мокрое» идти. Припугнул я его, с языка сорвалось: Артистка, сказал, требует, ей главный приказал, выполняй!
Мария не успела ухватить Сороку за куртку, больно ударилась о ручку двери и растянулась на пороге. Микола подскочил к ней небывало шустро, помог встать, кинулся в сени, запер дверь и рассудительно успокоил жену:
— Пусть тикает, а ты не бойся! Мы ихних дел не знаем, в случае чего — с Петром ты на ножах, мало ли что он где скажет, а с Шуркой-сапожником я один на починке сталкивался. Да и не известно, продаст ли он. Петра, может, еще потянет, а тебя...
— Пожалеет, хочешь сказать? — думала свое, рассеянно слушая, Мария.— Там, в эмгэбэ, все разговорчивыми становятся.
— Почему в эмгэбэ? — спокойно спросил Микола и усадил жену рядом с собой за стол.— Ты, Маша, погоди трусить. Убийством занимается милиция. Подумай, выгодно Шурке Кухче выдавать себя бандеровцем? Нет. Он Петра будет топить, скажет, не был с Сорочинским, на улице тот пристал к нему.
— Забыл, он говорил, муж Варькин их захватил,— напомнила Мария, тупо глядя перед собой. Всегда вздернутые улыбчивые уголки губ у нее уныло опустились.
— Мало ли что захватил, нам-то какое дело,— стоял на своем Микола.— Ты, Машка, помни и заруби себе: мы за брата не ответчики. Он натворил, смотался, пусть ищут, коли виноват. Мы скромно живем, тихо. Завтра же глины привезу, товару наделаю, ступай на базар, отвлекись, там тебе всегда весело.
— Не велено мне больше на базар.
— Ну и что? Обстановка требует, надо привычным занятием проявить себя. Давай пиши бумагу Зубру, отнесу Сморчку, пусть отправит,— полез за чернильницей Микола.
— Не надо, погоди, голова не соображает,— задержала его рукой Мария.— Ты посиди, поговори со мной. Душа чуяла — быть беде.
— Сон, что ли, плохой видела? — покорно присел возле жены Микола, больше не зная, что сказать.
— Эмгэбэ возле себя на рынке видела, боюсь я туда идти.
Микола остался сидеть с приоткрытым ртом.
— Если заберут меня, тикай и ты, Миколаша. Сразу уходи к Сморчку. Он все тебе устроит. Я заранее предупрежу его.
5
Угар нахоженной дорожкой пришел с темнотой к хутору, в котором жила Куля, и, избегая соблазна заглянуть к ней, направился сквозь березняк к поляне со стожком, в котором решил укрыться до полуночи — назначенного часа встречи с Киричуком. Нишу в стожке он выгребал старательно, не спеша — времени было достаточно. К тому же нужно было успокоиться, отвлечься от перенапряжения последних дней, вызванного особыми обстоятельствами, от которых, возможно, зависела его дальнейшая судьба.