В свертке были мягкий хлеб, сало, огурцы, помидоры и луковица. Угар живо нарезал хлеб и сало.
— Ешь, друже Прок, чтобы дальше идти смог,— предложил он и, глянув в щель между горбылями, довольный, подметил: — Как часы, вовремя! Уже светает!
На сеновале дышалось легко. Хотелось спать.
Приближающиеся к риге шаги они услышали одновременно. Угар вскинул руку и дал понять Проскуре, чтобы не двигался, а сам лег на спину, прислушиваясь.
Вошедший в ригу прокашлялся, цыкнул на кого-то, и в ответ ему коротким лошадиным отфыркиванием откликнулся Угар. А хозяин уже поднялся по лесенке и хмуро глядел, поглаживая отвислые усы, на незнакомого ему Прока.
— Залазь, Игнат, тут свои,— приподнялся Угар и сразу с упреком: — Что же ты только хлеб да сало положил. Беднеть начал?
— Беднеть не беднеть, но не напасешься, друже Угар. Сейчас все в лучшем виде будет,— присел на лежанку Шульга, украдкой поглядывая на сопровождающего проводника человека.
— Голубцов мне, перчику поострее. Уснуть надо, покарауль,— привычно распорядился Угар.— О связнике к Зубру для меня позаботился?
— Да, но тебя я ждал завтра.
— Предупреди, чтобы сегодня, запаздываю.— Угар умел говорить властно. Спросил: — Какие тут новости?
— Сороку ночью по каналу к Зубру спровадил, неприятности у него.
— Какие? — насторожился Угар.
— Убили кого-то, поймала милиция. Дальше разговор не заводили. Две ночи тут спал,— и вдруг спросил: — Друже Угар, успокой душу, прости мой вопрос. Душа за брата болит, сильно насолил он им, ловят. Скажи, живой Кузьма?
Угар не любил давать ответ без промедления. Сейчас он хотел спать, да и вообще не был расположен к разговору о переусердствовавшем главаре банды Кушаке. К тому же и сам не знал, где тот сейчас находится и жив ли. Сказал уклончиво:
— О деле потом. Принесешь голубцы, поговорим.
Когда Игнат ушел, Угар предупредил Проскуру:
— Не хватало нам тут застать Сороку. Он со своими родичами за вашей управой безпеки приглядывал. Тебя, друже Прок, мог засечь. Вот те номер выходит. Я понял: Сорока в сторону Зубра нацелился. И мы туда. В петлю! Улавливаешь?
— Неприятно,— только и ответил Проскура.
— Ничего себе «неприятно». В петлю, говорю, можем залезть.
— Давай думать.
— Думай или не думай, а столкнуться мы с ним должны,— уже прикинул Угар.— Тем более если узнает о моем появлении, припрется. Краевой поблажничает ему, пароль даже на хату Шульги выдал. Так что воротиться тебе, видать, придется. Все равно на следующем пункте оставят, к Зубру меня одного уведут. Как думаешь?
— Для нас важно, чтобы ты до Зубра дошел. Задачу знаешь. Тут твое решение вес имеет.
— Хорошо, обмозгую. Нам повезло, что Шульга проговорился о Сороке.
— Кто такой Кузьма, о ком тревожится Игнат? Брат, говорит,— задал прибереженный вопрос Проскура.
— Кушак, главарь боевки.
— Игнат — брат Кушака? — удивился Проскура.— Вот мы куда попали!
— А ты думал, куда с Угаром попадешь? — услышал в ответ.— Давай спать, голубцы еще не скоро подадут.
Голубцы Игнат принес в почерневшей закопченной макитре, прикрытой плоской блеклой тарелкой. Вынув из кармана две облезлые, с истертыми краями деревянные ложки, он обтер их рушником и вручил гостям каждому в отдельности. Очевидно, желал угодить.
Не глядя на хозяина, ведь настоящим хозяином сейчас тут был он, районный проводник,— Угар церемонно снял с макитры тарелку, всей грудью блаженно втянул ароматный, сметанно-мясной дух и живо извлек на тарелку белосочный горбатый голубец.
— Ешь, друже Прок,— специально для Шульги сказал Угар и, жуя, увлек разговором: — Был я недавно на свадьбе, еды не ах, тыкаю вилкой в грибы, жду, когда подадут голубцы. Их, бывало, первыми подавали, без них гулянка не начиналась. А тут мне дядька говорит: не торопи голубцы, после них вставать положено, гостям вроде предложения дается закругляться. Все вверх тормашками стало.
Проскура тоже потянулся ложкой к тарелке. Голубцы оказались на редкость вкусными.
— Ух, душу отвел! Долго помнить буду,— доел последний голубец Угар.
Игнат только того и ждал.
— Есть для кого стараться, друже Угар. Мою бы душу малость успокоил: обещал о брате Кузьме новость сказать.
— Я новости в «грипсах» пишу, с собой не ношу. Опасно! Понимаешь? А Кузьма твой ловок, два кольца облавы под Сосницей невидимо развел и ушел на постой.
— Знать бы куда. Нужен он мне.
«Мало ли что...» — хотел упрекнуть Угар Игната, но решил лучше соврать: —• Меняет тэрен твой Кузьма, скоро увижусь с ним, скажу, чтобы дал знать.