Спасение было поистине чудесным. Так и не набравшись достаточно храбрости, чтобы остановиться и встретиться с преследователем лицом к лицу, Ванька загнанно шагал вперёд, как беспомощная скотина, идущая на убой, готовый в любой момент спиной, затылком принять удар, который положит конец его глупой авантюре.
И тут расстилавшийся перед ним сплошной мрак выплюнул предмет, который он меньше всего ожидал увидеть, хотя, если задуматься, тут, на Дороге, он и был уместен более, чем где-либо.
Всего в десяти метрах от него серел остов рейсового автобуса. Ванька узнал его сразу: у них в деревне был похожий, его притащили туда ещё в самом начале, вместе с другими машинами. Колёса и оси сняли и переставили на телеги, а сам автобус ещё долго использовался как казарма для дозорных, пока крыша не проржавела и самые деятельные из дружинников не растащили стёкла и резиновые уплотнители по домам.
Вот оно, укрытие! Задняя дверь, самая ближняя к нему, к счастью, была приотворена. Бросив последний взгляд назад, Ванька вскочил на подножку и оказался внутри автобуса. Попытаться запереться в этом единственном, самим Провидением посланном ему убежище, и попробовать продержаться в нём хотя бы до рассвета!..
…В нос ударил терпкий запах мокрой собачьей шерсти. Холодея, Ванька за доли секунды понял, куда попал, а глухое рычание сразу нескольких волчьих глоток подтвердило его страшную догадку ещё до того, как он успел вглядеться в темноту салона. Осторожно, шаг за шагом, не поворачиваясь спиной к прячущимся в тенях серым бестиям, он спустился по ступенькам на Дорогу — чтобы оказаться между молотом и наковальней. Если он не достанется на растерзание своему невидимому преследователю — то только для того, чтобы его сожрали волки.
Он уже ни на что не надеялся: с его детским луком и отцовским ножом он не сможет дать тварям отпор; спрятаться негде, бежать бессмысленно. Сначала один, а за ним и другой волк мягко спрыгнул в придорожную пыль вслед за ним.
В мутном свете занесённой облаками Луны они казались ещё больше, чем были на самом деле. Явно, мутанты, хотя и не из того гигантского вида, даже слухи о появлении которого наводили ужас на все известные деревни.
Тела туго выгнуты, как натянутая тетива лука, готовые распрямиться в единственном точном броске. Ванька выставил вперёд руку с ножом, понимая, что ничего он уже не изменит, что с нападением они временят только чтобы оценить исходящую от него угрозу…
Гром грянул неожиданно — без молнии, и отчего-то не с небес, а из-за спины, с Дороги. Один из волков кувырнулся назад, завизжал по-собачьи, упал на бок, попытался подняться — не смог, пополз было обратно, к автобусу, но, так и не добравшись, заскулил, задёргался и застыл. Второй бесшумно канул во тьму, растворился, словно его и не было вообще. Ванька замер, ошеломлённый, хотя и начал уже догадываться, что произошло.
Шагах в двадцати от него чиркнула зажигалка, запаливая фитиль в масляной лампе. Обычный человек, один, с диковинным оружием в руках — вроде как винтовка, но короче и с большим магазином посреди. У его ног неподвижно сидел огромный свирепого вида пёс, размерами, пожалуй, превосходивший убитого волка, — как ему удалось заставить собаку вести себя так тихо, несмотря на близость хищников? На асфальте валялся, поскрипывая крутящимся колесом… самокат?
— Велосипедов не видел, что ли? Чего так уставился? — в голосе звучала усмешка, но добродушная, необидная.
— Видали мы ваших… Волоси… Лосипедов, — неуверенно отозвался Ванька.
— Да ты подходи, не бойся. Тузик не тронет, — человек потрепал пса по загривку, и тот нервно зевнул, всматриваясь в темноту где-то далеко впереди.
— А ты чего пугаешь так? За волков — спасибо…
— Присматривался к тебе… Ну и вообще… Веселья тут мало, сам понимаешь. Извини, — мужик смущённо кашлянул.
— А что за порода? — Ваньке этого вполне хватило, чтобы забыть о пережитом страхе; в конечном итоге, привередничать и долго дуться на единственного человека на десятки километров вокруг, который, к тому же, его спас, было просто глупо.
— Волкодав, судя по всему. Чёрт его знает…
— Тузик? — недоверчиво уточнил Ванька.
— Кто же знал, что он такой вымахает, — пожал плечами человек. — И продолжает расти, так что придётся переименовывать, видимо.
Он был высокий, но очень сутулый и худой. Когда Ванька, наконец, решился подойти поближе, человек откинул назад капюшон плащ-палатки, который скрывал его лицо, и протянул ему широкую мосластую ладонь. Он был весь седой: и удивительно хорошо сохранившиеся, остриженные под горшок волосы на голове, и недлинная борода, и кустистые брови. На вид Ванька бы дал ему все пятьдесят, но двигался и говорил старик необычно хорошо для своего почтенного возраста. Может, он просто от облучения такой седой?
— А тебя как звать? Иван, значит? А меня можешь Серафимом Антоновичем. Давай-ка с тобой до автобуса дойдём. Надо на ночь где-то остановиться.
— Там логово было. Вдруг второй вернётся?
— Не вернётся, — Серафим Антонович снял руку с ошейника своего пса, хлопнул его легонько по спине и тот, так и не издав ни звука, метнулся к болотам. — Если их там не больше трёх будет, он их как крыс передушит. Не зря выкармливал.
Приперев дверь посохом, он расстелил на полу автобуса свой плащ, достал из рюкзака завёрнутый в обрывок полиэтиленового пакета увесистый кусок жареного мяса и вонзил в него нож с необычным чернёным лезвием.
— Извини уж, придётся холодным есть. Костёр разводить боюсь. Кто его знает, что там дальше на дороге, в этой чёртовой темени даже с прибором ничего не видно дальше сорока метров. Волки — ерунда, люди страшнее будут…
Он вручил Ваньке его порцию и налил ему в крышку побитой походной фляжки прозрачной пахучей жидкости.
— Натерпелся, небось? Пей-пей, не трусь, я с тобой тоже выпью. Ну, откуда и куда? — вслед за Ванькой он приложился к фляге, крякнул и приглашающе кивнул.
Он, оказывается, не знал про их деревню, расспрашивал подробно, интересовался и Матвеевкой, и обороной от дикарей, и хозяйством. За свои тринадцать лет Ванька уже навидался всякого и никогда не стал бы болтать лишнего в разговоре с чужаком, но в Серафиме Антоновиче было что-то особенное, располагающее; казалось, Ванька знает его давным-давно, потому и говорить с ним можно было открыто, как со старым знакомым.
— Врёшь! — убеждённо заявил он, когда Ванька добрался до своей странной ночной встречи в лесу. — Таёжный дьявол свидетелей не щадит.
— Это мутант, да? От какого зверя? Ты слышал про него что-нибудь?
— Слышать много кто слышал, вот увидеть — это да! Кто говорит, это медведи какие-то особенные… Вроде бы, где-то тут раньше был экспериментальный ядерный центр, секретный. На картах его не было, дороги туда тоже, понятное дело, нет. Но кто надо, всё про него знал. Ударили по нему как следует, так что вся живность, включая насекомых, в радиусе ста километров перевелась. Зато вот эти появились. Но вообще… Ты, наверное, карты нашей бывшей страны не видел никогда? Есть у меня тут, — он запустил руку в рюкзак и извлёк оттуда бумажный прямоугольник. — Вот, гляди… Вот это всё наша страна была. Города — только тут, тут и вот тут. А вот это всё — территория с бывшие Штаты, земля им пухом, здесь вообще ничего не было. Ничего, понимаешь? Никогда ничего не было. Только сопки, болота, ручьи, леса… Тысячи километров без дорог, без единой деревни… Их, в крайнем случае, на вертолёте раз в год облетали… Может, эти дьяволы таёжные здесь всегда жили. Кто вообще знает, что там было, в тайге? А уж сейчас-то…