– Вы мне жизнь... – с патетикой начал Максимов, приподняв голову от стола.
– Не болтайте ерунды, – отмахнулся от Виктора Денис. – Все равно бы сорвались...
– Это все гадская жизнь, – сказал Максимов. – Это все бабы, водка, сплошной тусняк... Я не могу больше... Я не могу!
Грязнов присел на корточки возле телефонной розетки, из которой Максимов вырвал с мясом провод.
– Если позвонить нужно, на кухне и из прихожей можно, – оживился актер. – Мобильник, в конце концов, возьмите. – Он вытащил из кармана брюк мобильный телефон.
– Шея болит? – спросил Грязнов.
– Не в этом дело, – досадливо ответил актер.
– А в чем?
– Душа болит... – Максимов присмотрелся к Грязнову. – Вы вообще-то как здесь? Зачем?
– Да так... Хотел спросить. – Резко придвинув второй стул к столу, Денис сел напротив актера.
– Что?
– Вы пистолет не трогали?
– В смысле?
– Ну перед тем как Медведев взял его в руки?
– На кой?
– А к шкафу подходили?
– Не помню.
– Подходили, – сурово сказал Грязнов. – Зачем?
– А я помню? Может, курить, может, кофе хлебнуть. Пописать, в конце концов...
– В шкаф с оружием?
– Вот же блин! Это меня ведь хотели хлопнуть! Вы ведь помните – меня! – Губы актера снова нервно задрожали. – А тут какие-то идиотские вопросы!.. Туда пошел, сюда пошел...
Он снова всхлипнул.
– Ладно, одевайтесь! – сказал Грязнов. – Пойдем. Потом поговорим.
– Куда? – испугался актер.
– Если вы помните, сегодня Кирилла похоронили. Поминки...
2
За поминальным столом сидела почти вся съемочная группа. Сидели мрачные, тихо позвякивали вилками, почти не говорили. На звонок в дверь отреагировала только вдова Медведева – Лена. Она открыла. На пороге стояли Грязнов и Максимов.
– Извини, Лена. Мы не поздно?
– Ничего-ничего, помянуть Кирилла... теперь уже никогда не будет поздно... – Она не договорила, помешали слезы.
– Не плачь, Ленка, – выглянул из-за плеча Грязнова пьяный актер. – Вдовьи слезы – это такая банальность.
В комнате Грязнов бегло оглядел собравшихся и увидел смуглого мужчину, похожего на цыгана. Денис неохотно кивнул ему. Цыган не ответил, но и взгляд не отвел. Денис сел напротив. Максимов плюхнулся в свободное кресло, стоящее чуть в стороне от общего стола, и страдальчески закрыл лицо руками.
– Ну что! – встал с рюмкой водки Вакасян. – Помянем еще раз нашего Кирилла. Он был высоким профессионалом. Это очень важно. Любил жизнь и, прости меня, Лена, женщин. И жизнь свою не жалел. Вот ярко жил, по-киношному красиво, я б даже сказал – стильно. Любил сюрпризы...
– Ничего себе – сюрприз, а, да? – тихо проворчал Грязнову Варшавский.
Цыган, не дослушав тост, вышел на балкон.
Денис не хотел говорить с этим человеком, он его ненавидел, но сейчас было не до эмоций. Он встал и вышел вслед за Цыганом.
– Это сколько прошло, Цыган? Лет пять, наверное.
– А я как-то не считал, – недобро сверкнул глазами Цыган.
– Да ладно, хорош! – Денис уже пожалел, что все-таки решился поговорить с ним. – Чего сегодня старые счеты сводить? Медведь и твоим другом был. Верно?
Цыган усмехнулся.
– Моим-то как раз и был...
– Был... – мрачно повторил Денис.
Цыган выбросил бычок с балкона.
– Вот именно! Медведя больше нет. Потому разводить нас по углам теперь некому. Так что не пыли у меня перед глазами!
Лена беспокойно выглянула на балкон.
– Ну вы чего, ребята? – настороженно оглядела она Цыгана и Грязнова.
– Все нормально, Ленок, – грустно улыбнулся Цыган. – Кирилла вспоминаем.
А за столом теперь уже шел оживленный разговор. Старалась перекричать всех молоденькая помреж:
– Вы вот не поверите, а я предчувствовала – только он взял пистолет, меня прямо в жар кинуло. Даже закричать хотела...
– И как грохнет, я чуть не умер от страха, – говорил тщедушный осветитель.
– Что же ты, Лилечка? – с усмешкой спросил Вакасян. – Закричала бы, и, может, сейчас мы здесь не сидели б.
– А я ничего не видел, ничего, – с досадой говорил здоровенный ассистент оператора Коля.
– У нее все сикось-накось. Когда молчать надо, так ей рот не заткнешь, – перекидывая папиросу с одного угла губ на другой, сказала Успенская.
– Ужас, прямо ужас какой-то! – всхлипывала гримерша, искоса поглядывая на себя в маленькое зеркальце. – А вам, Людмила Андреевна, лишь бы гадость сказать.
Ксения пила одну рюмку за другой, беспокойно оглядывалась на Максимова.
– Правда, Люся, хватит, – с недовольством проговорил Вакасян, покосившись на появившегося в комнате Грязнова.
Помреж, вспыхнув, выскочила из-за стола.
– Ужас – даже представить страшно, – снова сказала гримерша.
– Представить как раз можно было. Вот я как раз что-то такое предполагал... – сказал Вакасян.
– Только смотрю – лежит уже весь в крови, ничего не видел, – все сокрушался ассистент.
– Он вам что-нибудь говорил? – спросил Грязнов Вакасяна.
– Постоянно, перманентно, я бы даже сказал навязчиво. Понимаете, тут такое дело – пишущий человек создает некую реальность, а эта реальность потом каким-то образом материализуется. Да вам об этом любой писатель скажет. А у Кирилла в последнее время что ни сценарий – самоубийство. Да всегда на людях – эффектно, с выдумкой. Навязчивая тема. А у нас говорят – какие темы бережешь, так и живешь.
– Или наоборот? – вставила операторша.
– Надо вообще без темы жить, – сказал Варшавский. – Так спокойнее, а, спокойнее?
– Ты бы помолчал, жучило, – вдруг пробурчал Максимов. – Здесь художники собрались, понял?
– Вить, а я что, я просто... давай не будем, – широко улыбался Варшавский. – Мне тоже несладко, да.
– А всем сладко, да? – поднялся Максимов и пьяно оглядел присутствующих. – Я вам работу дал, бабки достал, а вы меня грохнуть хотели?.. Вот она, людская благодарность!
– О, затянул по новой, блин, – тихо выругался Вакасян.
– Мы как раз сайнекс снимали, – сказал ассистент.
– Вы же без меня на любой клипчик рекламный бросались! – продолжал бушевать Максимов. – Конечно, жрать-то всем хочется! А я вам – настоящее кино!
– Как все это осточертело. – Ксения, молчавшая все поминки, сама себе налила очередную рюмку водки и залпом выпила.
Ксения была красивой, чуть нервной блондинкой с большими черными глазами. Киношники про таких говорят – ее камера любит. Денис вспомнил, как Ксения обожгла его взглядом еще там, в павильоне, и сердце сразу как-то сладко сжалось.
– Первый раз такой ужас вижу, – не слушала общего разговора гримерша.
– Да уж, поснимали настоящее кино, – сказала Ксения, криво улыбнувшись. – Дал ты нам работку, Витечка. Спасибо!
– А ты вообще заткнись. Дура. Когда джигит говорит, говно молчит, – вызверился на Ксению актер.
– Ублюдок! – тихо сказала Ксения и встала из-за стола.
– Сидеть! – рванулся к ней Максимов, но не удержался, упал на Успенскую.
– Витя, я уже не в том возрасте, – хмыкнула операторша.
– Пошла ты на...
Успенская не дала ему договорить, влепила звонкую оплеуху – Максимов и свалился на пол.
Стол затих.
– Так, этого орла отпускать сейчас нельзя, – сказал Вакасян, поднимая бесчувственного актера с пола. – Нажрался так, что и родной дом не найдет.
– Не волнуйтесь, я довезу его, – успокоил Грязнов. – Адрес я уже знаю.
3
– Ксюш, ну не бузи! Иди лучше ко мне...
Они ехали в такси по улицам города. Грязнов на переднем сиденье, а сзади – Ксения с Максимовым. Актер клевал носом. На поворотах он открывал глаза и тут же лез обниматься к ней. Она отпихивала его от себя.