– Ничего не понимаю. – Денис снова и снова отматывал пленку – Максимов возвращал пистолет на то же самое место. И потом, после толчеи, Кирилл вынимал тот же пистолет, который до этого был в руках у Виктора.
Грязнов остановил движение, и изображение замерло на облаке неизвестно откуда взявшегося дыма. Тогда он нажал на кнопку покадрового показа.
Облако дыма, дергаясь, постепенно испарилось.
– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. – Грязнов пересчитал пистолеты на верхней полке шкафа.
Снова нажал на кнопку, и облако дыма проползло назад.
– Раз, два, три... Шесть. – Денис нервно сглотнул. – Шесть.
Он опять запустил пленку. После того как дым рассеялся, пистолетов оказалось семь. А перед тем как появился дым, их было шесть.
– Вот оно... – Грязнов прокрутил немного назад. – Вот оно!
Рядом с оружейным шкафом стоял Максимов и что-то вынимал из кармана. Но тут весь кадр затянуло дымом. А когда дым рассеялся, Виктора Максимова возле шкафа уже не было.
– Так это ты, что ли? – Грязнов в очередной раз запустил пленку. – Что ты делал возле оружейного шкафа?..
10
После отпевания гроб снова отвезли в крематорий, где уже было пусто. Кто-то подсказал, что гроб надо переставить на тележку у входа.
Все как-то сами собой выстроились в два ряда и за тележкой чинно вошли в мрачноватый зал.
Варшавский что-то сказал распорядительнице, та нашла нужную бумажку, нажала кнопку, заиграла музыка.
– Уважаемые братья и сестры, – поставленным голосом нараспев заговорила распорядительница, – сегодня мы провожаем в последний путь Кирилла Медведева, молодого талантливого драматурга, любящего мужа, заботливого отца, преданного товарища. Все мы глубоко скорбим о его безвременной, трагической кончине и...
Все, кроме Лены, с интересом оглядывались, почти не слушая монотонную тираду женщины. Только вдруг громко всхлипнул Виктор Максимов.
– ...И пусть послужит всем нам уроком эта трагическая случайность, которая остановила творческий полет талантливого художника, которых так мало осталось в наше время! – ораторствовал Вакасян. – Мы все должны помнить, сколь скоротечно наше земное существование, как внезапно оно может прерваться. На месте Кирилла мог оказаться каждый из нас.
Фотограф снимал с разных точек гроб и скорбящих.
– На его месте должен был оказаться я! – воскликнул вдруг в полный голос Максимов, и обильные слезы хлынули из его глаз...
– А теперь родные и близкие подходят и прощаются с покойным, – скомандовала распорядительница.
– ...Он собой заслонил меня от смерти. От моей смерти, друзья! – надрывно восклицал Максимов, размахивая руками и абсолютно потеряв контроль над собой. – Как мне теперь с этим жить? Как жить мне теперь с этим?
– С этим теперь жить мне как... – тихо пробормотал Вакасян, с тоской глядя на истерику актера.
Несколько раз вспыхнул блиц фотоаппарата.
– Снимаем с покойного крестик, икону, венчик, закрываем гроб, – скомандовала распорядительница.
Кто-то послушно выполнил ее распоряжение.
– Переставляем гроб на постамент, – сказала распорядительница.
– Выведите его кто-нибудь во двор, а то прямо неприлично получается. – Вакасян толкнул в бок операторшу. Та в свою очередь толкнула в бок ассистента Колю, и уже тот, взяв Виктора под локоть, вывел его из зала.
– Боже мой, боже мой, я ведь до сих пор жив только благодаря тому, что этот парень... Этот человек... – Максимов не переставал причитать. – Я ведь сам сказал ему: покажи. Как мне жить теперь с этим? Жить с этим как мне теперь?.. Он меня заменил! Он меня заменил, понимаешь? – Максимов оттолкнул ассистента и побежал к выходу. – Нет, я так больше не могу. Так и знайте – Виктор Максимов таких подарков от судьбы не принимает!
– ...А теперь родные и близкие могут поставить поминальные свечи. Они будут гореть все время кремации. Прошу, свечи по рублю, по три и по пять, – льющимся голосом рассказывала массовик-затейник. – И пусть в вашей памяти Кирилл... – она сверилась со шпаргалкой, – Кирилл Медведев останется навсегда. Подходите, не стесняйтесь, родные и близкие.
Гроб медленно уплыл вниз, люк закрылся.
Люди потянулись к распорядительнице за свечами.
Запиликал чей-то сотовый телефон.
– Простите, это мой. – Вакасян вынул из кармана трубку и тихонько вышел из зала.
– Алло.
– Это Грязнов. – Денис вынул из магнитофона кассету. – Скажите, а Максимов еще там?
– Максимов? – Михаил Тигранович огляделся по сторонам. – Был где-то здесь. Коля, а где Максимов? – спросил он у проходящего мимо ассистента, который выводил Виктора из зала.
– Домой уехал.
– Как – домой, почему? – удивился Вакасян.
В ответ ассистент только покрутил пальцем у виска.
– Понятно, – кивнул Вакасян. – Слышишь, домой он уехал. Истерику тут закатил и домой свалил.
– Домой? А когда?
– Минут двадцать назад.
– А где он живет? Адрес можете сказать?
– Академика Пилюгина, шесть, корпус три. Квартира пятьсот сорок семь, телефон дать?
– Диктуйте!
– Сто тридцать один две девятки сорок.
– ...Две девятки сорок. Спасибо, Михал Тиграныч!
Вакасян вернулся в зал, когда все завершилось.
– Обряд кремации закончен. Всего вам доброго, господа, крепкого здоровья и долгих лет жизни. – Массовик-затейник нажала на кнопку, и монотонная завывающая музыка смолкла...
Выйдя из похоронного зала, все, не торопясь, погружались в автобус с надписью на борту «Мосфильм».
Лену придерживал под руку Варшавский.
– А печально, грустно, а, да? Ничего, Лен, что я корреспондента позвал, ничего? Все-таки Кирилл – фигура известная.
11
Из трубки доносились длинные гудки. Денис набрал номер еще раз. И опять никто не ответил. Бросив трубку, Грязнов посмотрел на часы, спросил Самохина:
– Где это, академика Пилюгина?
– Юго-Запад. По Ленинскому проспекту до бывшего посольства ГДР. Знаете?
До Пилюгина доехал за полчаса. Остановил машину на углу и опустил боковое стекло.
– Мальчик, где тут дом шесть, корпус три?
– К Максимову, что ли? – почему-то сразу догадался мальчик.
Дверь лифта с грохотом открылась, и Грязнов вышел на лестничную площадку. Вся стена была исписана признаниями в любви Максимову. «Витенька, возьми меня! Маша», «Витенька, ты мое серце. Костик», «Витя, ты Бог!», «Витя, ты моя жизнь», «Витя, позвони мне, 123-45-67. Элька». Мальчик был не такой уж догадливый. Видно, в этом районе только Максимов и был знаменит.
Под дверью лежало несколько букетов цветов. Грязнов нажал на кнопку звонка, и заиграла какая-то музыка.
– Входите, открыто, – раздался изнутри голос Максимова.
Грязнов открыл дверь и шагнул в прихожую, которая вся была оклеена постерами с фотографиями хозяина.
– Здравствуйте, Виктор, это Денис Грязнов. Можно? Я по поводу...
– Да-да, можно, – раздался голос Максимова откуда-то из комнаты. – Проходите. Можете не разуваться.
Денис хорошенько вытер ноги и открыл дверь в комнату.
Максимов стоял на табуретке. На шее у него была петля из телефонного провода.
Как только Денис открыл дверь, Виктор оттолкнул табуретку и повис, дрыгая ногами.
Глава третья
1
Максимов полулежал на столе, бессильно, по-театральному раскинув длинные руки с тонкими пальцами, и рыдал. Рядом с его головой стояли бутылка коньяка и рюмка, к которой Виктор между рыданиями прикладывался.
Грязнов, стоя на стуле, угрюмо откручивал от крючка на потолке телефонный провод, на котором еще несколько минут назад пробовал повеситься актер.