Стэк вытер руку о штаны, принял руку девушки, и они обменялись горячим рукопожатием.
- Я чувствую, что он что-то задумал, - сказал слуга. - Конечно, не мне судить, но ему не впервой принимать внезапные решения. Вы бы дали мне номера ваших телефонов, - может, я и пригожусь вам обоим.
Динни записала номера.
- Это городской - моего дяди Лоренса Монта, Маунт-стрит; это иногородний - нашего дома в Кондафорде, Оксфордшир. Вы меня обязательно найдете по одному из них. Бесконечно вам признательна. У меня камень с души свалился.
- И у меня, мисс. Мистер Дезерт может на меня положиться. Я ему хочу только добра. Мистер Дезерт не с каждым уживается, но, по мне, он хорош.
- И по мне, Стэк.
- Не люблю отпускать комплименты, мисс, но, с вашего позволения, скажу, что он счастливчик.
Динни улыбнулась:
- Нет, это я счастливица. До свидания, и еще раз благодарю.
Обратно с Корк-стрит она не шла, а, так сказать, летела. У нее нашелся союзник в самом логове льва, соглядатай в дружественном лагере, изменник-доброжелатель! Так, изобретая немыслимые катахрезы, она торопилась обратно к тетке: отец непременно зайдет туда до возвращения в Кондафорд.
В холле дома Монтов она заметила его старый котелок, который невозможно было спутать с другим, и предусмотрительно сняла шляпу, прежде чем подняться в гостиную. Генерал разговаривал с сестрой, и, когда Динни вошла, оба смолкли. Теперь все замолкали, когда она входила! Спокойно и открыто взглянув на родных, девушка села.
Глаза генерала встретились с ее глазами.
- Я был у мистера Дезерта, Динни.
- Знаю, дорогой. Он думает. В любом случае мы подождем, пока все не станет известно.
Генерал неловко поднялся.
- И, если тебе от этого станет легче, формально мы не помолвлены.
Генерал слегка поклонился, и Динни повернулась к тетке, которая обмахивала раскрасневшееся лицо куском фиолетовой промокательной бумаги.
Наступило молчание. Затем генерал спросил:
- Когда ты едешь в Липпингхолл, Эм?
- На будущей неделе, - ответила леди Монт. - А может быть, через две? Лоренс знает. Я показываю двух садовников на цветочной выставке в Челси. Босуэла и Джонсона, Динни.
- Как! Они все еще держатся за вас?
- Крепче, чем раньше. Кон, вам нужно завести у себя анемии... Нет, не то слово. Ну, знаешь, такие яркие.
- Анемоны, тетя.
- Очаровательные цветы. Для них нужна глина.
- В Кондафорде нет глины, - возразил генерал. - Тебе, Эм, следовало бы это знать.
- В этом году азалии у нас - просто мечта, тетя Эм.
Леди Монт положила промокашку:
- Я говорила твоему отцу, Динни, чтобы тебя оставили в покое.
Динни, искоса наблюдавшая за мрачным лицом генерала, обошла скользкую тему:
- Тетя, знаете вы магазинчик на Бонд-стрит, где продают фигурки животных? Я купила там чудесную лисичку с лисенятами, чтобы папа перестал ненавидеть этих зверьков.
- Ах, охота! - вздохнула леди Монт. - Они такие трогательные, ко'да высовываются из норы!
- Даже папа не любит раскапывать их жилье и брать их прямо в земле. Правда, папа?
- Н-нет, не люблю, - ответил генерал.
- Они кусают детей до крови, - объявила леди Монт. - Я помню, как у тебя шла кровь. Кон.
- Грязный и бесцельный способ. В наше время к нему прибегают только охотники старой школы, приверженцы арапника.
- Кон выглядел то'да отвратительно, Динни.
- У тебя не хватает выдержки для такого способа, папа. Тут нужны курносые, рыжие, веснушчатые мальчишки, способные убивать ради того, чтобы убивать.
Генерал поднялся:
- Мне пора обратно в клуб. Джин заедет туда за мной. Когда мы увидим тебя, Динни? Твоя мать...
Он оборвал фразу.
- Тетя Эм оставляет меня у себя до субботы.
Генерал кивнул. Он принял поцелуи сестры и дочери с таким видом, как будто хотел сказать: "Да, но..."
Динни посмотрела ему вслед из окна, и сердце у нее сжалось.
- Твой отец! - раздался за спиной голос тетки. - Все это очень тя'остно, Динни.
- Я считаю, что с папиной стороны крайне любезно не напоминать о своих правах на меня.
- Кон - чудный, - согласилась леди Мон. - Он сказал, что молодой человек был очень почтителен. Кто это ворчал: "Гр-гр"?
- Старый еврей в "Дэвиде Копперфилде".
- Вот, вот. Я чувствую себя точно так же.
Динни оторвалась от окна:
- Тетя! А я чувствую, что стала совсем другой, чем две недели назад. Тогда у меня не было никаких желаний; сейчас я - одно сплошное желание, и мне совершенно безразлично, пристойно я себя веду или нет. И не уверяйте, что это пройдет.
Леди Монт потрепала племянницу по руке.
- "Почитай отца своего и матерь свою", - напомнила она. - Но ведь есть еще: "Оставь все и следуй за мной". Нико'да не - знаешь, какой заповедью руководствоваться.
- Нет, я знаю, - сказала Динни. - Как вы думаете, на что я сейчас надеюсь? На то, что завтра все раскроется. Если это произойдет, мы можем немедленно пожениться.
- Выпьем чаю, Динни. Блор, чаю! Индийского и покрепче.
XVI
На другой день Динни привела своего возлюбленного к дверям музея, где служил Эдриен, и там рассталась с ним. Оглянувшись, она увидела, что Уилфрид, высокий, перехваченный в талии поясом, снял шляпу и дрожит. Но он улыбнулся девушке, и его взгляд согрел ее даже на расстоянии.
Эдриен, предупрежденный заблаговременно, принял молодого человека с "нездоровым", как он сформулировал про себя, любопытством и тут же мысленно сопоставил его с Динни. Удивительно несхожая между собой пара! Однако его чутье, обостренное, вероятно, длительным изучением скелетов, сразу же подсказало ему, что сточки зрения физической племянница выбрала правильно. Этот человек имел право стоять рядом с ней. Его мужественная грация и мускулистая элегантность была под стать ее стильной хрупкости. А смуглое усталое и напоенное горечью лицо озарялось такими глазами, заглянув в которые даже Эдриен, воспитанник закрытой школы, не выносивший кинозвезд мужского рода, признал, что они обладают притягательной силой для представительниц слабого пола. Разговор зашел о костях, и это растопило первый лед; когда же началась дискуссия о принадлежности к хеттской расе одного не слишком хорошо сохранившегося скелета, отношения стали почти сердечными. Люди и страны, с которыми они оба познакомились в несколько необычных условиях, явились следующим стимулом для упрочения взаимной симпатии. Но лишь взявшись за шляпу, Уилфрид наконец неожиданно спросил:
- Мистер Черрел, а как поступили бы вы? Эдриен поднял голову и молча окинул собеседника взглядом прищуренных глаз.
- Я плохой советчик, но за Динни стоит держаться.
- Да.
Эдриен наклонился и запер дверь кабинета:
- Сегодня утром, принимая ванну, я наблюдал за одиноким муравьем, который пытался отыскать дорогу и разобраться, куда он попал. Со стыдом признаюсь, что стряхнул на него пепел из трубки, - мне захотелось выяснить, что он будет делать. Провидение тоже постоянно осыпает нас пеплом и смотрит, каков результат. Я обдумал много вариантов и пришел к такому выводу: если вы по-настоящему любите Динни...
Уилфрид судорожно передернулся, но все кончилось тем, что пальцы его стиснули шляпу.
- ...а я вижу, что это так, и знаю, что она всей душой с вами, то крепитесь и вместе с ней пробивайте себе путь сквозь пепел. Она охотнее сядет с вами в телегу, чем в пульман с любым из нас. Я уверен, - продолжал Эдриен, и лицо его засветилось искренностью, - что она из тех, о ком в Писании позабыли сказать: "И будут двое дух един".
Лицо молодого человека дрогнуло.
"Настоящий!" - решил Эдриен.
- Словом, думайте прежде всего о ней, но только не в таком плане: "Я люблю тебя, поэтому ничто не заставит меня жениться на тебе. Сделайте то, чего она хочет, если она, конечно, этого хочет. Ей здравого смысла не занимать. И, честно говоря, я не сомневаюсь, что никому из вас не придется раскаиваться.
Дезерт шагнул к нему, и Эдриен увидел, что он глубоко тронут. Но молодой человек справился с наплывом чувств, не выдав его ничем, кроме судорожной улыбки, махнул рукой, повернулся и вышел.
Эдриен неторопливо задвинул ящики и запер дверцы шкафов, где хранились кости. "Да, у него самое своеобычное и в каком-то смысле самое красивое из всех лиц, виденных мною, - думал он. - Оно - глубокое озеро: дух шествует по его водам и порой чуть не тонет. Я, может быть, дал ему преступный совет. Хотелось бы знать, так ли это, ибо мне почему-то кажется, что он его примет".