- Я поняла, - прошептала она, чувствуя, что глаза заволакивает слезами. – Жди меня! Я приду!
Анна сердито утерла мешавшие слёзы кулаком, но мгновения оказалось достаточно: в бесконечности сдвинутых зеркал отражался лишь огонёк её свечи.
***
Дожидаться утра было немыслимо. В управлении дежурил Сергей Степанович Евграшин, встретивший её с восторгом и принявшийся поить чаем с ватрушками. Кажется, она пыталась уговорить его позвать Коробейникова или Трегубова.
Евграшин смущённо басил:
- Нельзя мне, Анна Викторовна, миленькая. На посту я. - И виновато вздыхал.
Потом Анна бесцельно металась по кабинету, куда Евграшин конечно же впустил её. Минуты тянулись – каждая длиной в бесконечность. Анна совладала с собой, опустилась на стул Штольмана, огладила ладонями зеленое сукно стола. Потом зачем-то полезла в ящики, наткнулась на порожнюю бутылку.
«- Рад вас видеть, Анна Викторовна!»
«- С чего бы это?»
«- Я всегда рад вас видеть!»
«- Вы что – выпили?»
«- Да. Нет. Это мысль. Вам не предлагаю…»
Она хихикнула сквозь враз навернувшиеся слёзы. Сегодня воспоминания не убивали отчаяньем. Надежда полыхала в ней пожаром.
Коробейников появился в управлении только к девяти. Анна не помнила, как дожидалась его, что делала всё это время. И сколько того времени прошло, она тоже не помнила.
- Анна Викторовна! – воскликнул помощник следователя. А потом добавил враз севшим голосом: - Есть вести?
- Он в бревенчатом доме. В лесу, я думаю. Похоже на избушку охотника или лесника. Капканы на стене висят – я хорошо рассмотрела. Сильно избит, возможно, еще и ранен.
- Жив?
- Жив. В сознании, хотя, я думаю, очень слаб.
Коробейников выгреб из шкафа какие-то бумаги, наступая на них ногами и не замечая этого.
- Где же это? Да, вот она! – он раскинул на столе подробную карту Затонска и окрестностей. Карта была во многих местах отмечена крестами. – Летом, когда вас искали, мы все эти избушки выучили наизусть. Но лес большой. Где она может находиться? Вы не видели?
Анна покачала головой:
- Я видела то, что Яков показал. А он внутри.
- Вы видели? – спросил Коробейников дрогнувшим голосом. – Но это значит, что он…
- Да нет же! – нетерпеливо воскликнула Анна. – Это совсем другое. Он жив и ждёт помощи! Надо искать.
- Да где искать-то? – закричал Антон Андреевич в голос. – Тут на пятьдесят верст лес кругом.
Дудочка в ушах всхлипнула и смолкла.
- Погодите, - сказала Анна. – А как искал бы Штольман?
Раз у неё нет больше дара, значит, надо пользоваться тем методом, который в нём не нуждается. Яков Платонович свободно обходился в своих расследованиях без видений и привидений.
- Давайте сузим круг поисков, - сказал Коробейников.
В этот миг он вдруг ужасно напомнил Штольмана, что казалось невероятным с его курносым носом, румяными щеками и вечно жизнерадостным выражением лица. Антон Андреевич любил Якова Платоныча преданной любовью ученика и бессознательно копировал во всём. Даже сюртуки начал носить щегольские, как у начальника.
- Давайте, - сказала Анна. – Яков пропал около трёх часов ночи.
- Да, мальчишка в гостинице указывал примерно на это время.
- А в десять часов утра я нашла в усадьбе князя пролётку со следами крови. Кто бы его ни увёз, он успел за это время вернуться обратно.
- В оба конца – семь часов. В один – не менее трёх. – Коробейников очертил на карте круг. – Значит, не дальше, чем вот это. Уже легче. Я доложу Трегубову и немедленно выезжаю с командой.
- Я с вами, – быстро сказала девушка.
Но Антон Андреевич, который отказывал ей в жизни считанные разы, неожиданно сказал:
- Нет!
- Что значит «нет»?
- А то и значит. Яков Платоныч с меня голову снимет, если с вами что случится.
- Как вы его боитесь!
- Вы бы тоже боялись, - пробормотал Коробейников. – Анна Викторовна, я вас услышал. Мы приступаем к поискам. А вы ступайте домой и ждите вестей.
Он снова бессознательно копировал Штольмана. И Анна поняла, что упрашивать его бесполезно. Хотя попыталась, конечно.
***
Из участка её прогнали, и она пошла по улице без малейшей цели, понимая, что сделала на этот момент всё, что от неё зависело. Никогда еще это ожидание и отстранённость не были для неё такими мучительными. Даже когда её решительно выпроваживал сам Штольман, и она брела домой, смертельно обиженная. Она больше никогда не будет на него обижаться. Честно-честно! Пусть только он вернётся живым…
В ушах внезапно всхлипнула дудка. Анна оглянулась. На площади затевалось гуляние, сновали ряженные, пахло свежими калачами. И всё же в спину словно холодом потянуло от чьего-то недоброго взгляда. Девушка резко обернулась и увидела поодаль француза. Он стоял возле мануфактурной лавки, не пытаясь скрыться от её взгляда. И выглядел так же, как в тот день, когда преследовал её неделю назад.
Рассудок требовал бежать от него со всех ног, но наитие, вопреки очевидности, повелевало остановиться. И даже более – идти ему навстречу. Анна повиновалась наитию и решительно двинулась в его сторону. Так было правильно!
========== Затонские идиоты ==========
Он смертельно устал от русских глупостей!
Когда-то, еще в Петербурге услышал фразу, с ухмылкой оброненную кем-то из окружения князя: «В России две беды: дороги и дураки!» И мысленно согласился тут же. То и другое было невыносимо. Кажется, эта страна создана в назидание всем остальным – наказанием для самой себя. Она несовместима со здравым рассудком.
Семь лет назад, когда под ногами еще не путался никакой Штольман, эта страна уже свела с ума полковника Лоуренса. Долгое пребывание в ней разлагающе действует на неокрепшие умы. Донесения полковника с течением времени делались всё более краткими, а затем и вовсе свелись к тому, что информацию он собирает и шифрует, но пока не рискует отсылать. А однажды и вовсе огорошил господ нанимателей сообщением, что считает разработки Брауна аморальными и неприменимыми в условиях настоящей войны. Как будто артиллерия, где Лоуренс служил прежде, - оружие высокоморальное, и не применялось для расстрела сипаев в 59 году. Жан всегда полагал, что военные не должны страдать излишним чистоплюйством. Но Лоуренс им страдал.
И тогда в Затонск прислали его, Жана. Его уполномочили предложить Лоуренсу возможность тихо выйти из игры и безопасность дочери – в обмен на информацию из синей тетради. Начало разговора обнадёживало: Лоуренса условия устраивали. Но в самый неподходящий момент в дом полковника ворвались агенты охранки. Лассалю не оставалось ничего другого, как заставить полковника замолчать навсегда. Стойкости его убеждений уже невозможно было доверять. Сам Жан, не обладающий никакими убеждениями, зато умеющий беречь свою шкуру, чудом ушёл через подвальное окно, оставляя драгоценную тетрадь в руках службы Варфоломеева, как он тогда полагал.
После гибели Лоуренса наниматели решили, что проще будет привлечь к делу русских. Так во главе агентурной сети оказался известный англоман князь Разумовский. А Жан доподлинно узнал, что такое русская глупость.