Наконец, когда вероятность того, что наш турнир, который сперва игрался до двух побед, а затем до трёх, четырёх и так далее когда-либо закончится стала стремительно снижаться, я сделал именно то, что взрослый человек всегда должен делать, когда играет с ребёнком — стал поддаваться. Не явно, нет, если бы я просто проиграл, Х всё равно была бы недовольной; я попытался устроить с ней напряжённую партию и уступил победу в последний момент. Это было утомительно, и всё же тусклый радостный блеск в сером омуте её глаз представлял собой лучшую награду за мои старания.
Наконец я сказал, что у меня были дела, и оставил Х самостоятельно разбирать стенограммы наших партий — в один момент я стал записывать их на листочке.
Кстати, это не было отговоркой. Я правда чувствовал в себя силы, чтобы навестить ещё один мир. Только какой?
Вообще у меня было два варианта: Мир Ямато и Мир Пирайи. После определённых размышлений, я решил отправиться в последний, так как положение дел в первом мне регулярно докладывала Х.
Пройдя через туннель, я обнаружил, что пещеру, — теперь я видел её предельно ясно, — покрывает тонкая ледяная корочка. Сперва я заволновался, у меня возникли самые мрачные предположения, но затем решил не делать поспешных выводов и облачился в своё железное тело.
Я обнаружил себя посреди просторного зала, очень похожего на тот, в который попал в начале прошлого визита; с потолка свисала металлическая цепь. Я уже собирался потянуть за неё, но затем удержал себя, взмахнул крыльями и одним движением забрался на обозревательную площадку.
В следующую секунду вокруг меня и до самого горизонта протянулся громадный город. Тысячи каменных зданий, сплетённых вереницами улиц, простиралась в голубые дали. Среди застройки — примерно шестнадцатого века, с некоторыми средневековыми и античными элементами, — заметно выделялись огромные храмы. Над каждым из них возвышалась башня, металлическая крыша которой сверкала в лучах пасмурного солнца.
29. Т?
Я мог отчётливо увидеть в них своё искривлённое отражение.
Я посмотрел на него, затем на людей, которые топтали мощёные улицы. Почти все они были одеты в меховые одежды… и снова я заволновался, но затем посмотрел на солнце на границе горизонта, сделала глубокий вдох прохладного, но вовсе не морозного воздуха, выцепил глазами дерево посреди сада на заднем дворике роскошного поместья, листья которого были красными, как пожар, и понял, что стояла… осень.
Я помотал головой, — ветер засвистел, разрезаясь о мои чешуйки, — и поспешил спуститься в зальную комнату. Будет неловко, если меня заметят. По старой привычке могут потребовать речь, а я её даже не репетировал.
После этого я закрыл глаза и стал прочёсывать воспоминания Золотых крыльев. В этот раз они представляли собой не просто вереницу образов, — рваную киноплёнку, — но чёткую, подписанную хронологию. Дракон намеренно упорядочил свою память, чтобы мне было проще разобраться в происходящем.
Спасибо.
Впрочем, событий было не так уж и много. Триста лет прошло после великой войны против порождений вечного хлада. Всё это время Знаменосцы оставались в своей ледяной темнице. В свою очередь люди строились и развивались под мудрым предводительством золотого дракона. Случались войны, конфликты и прочие великие потрясения, — Золотые крылья старались не вмешиваться в каждый аспект человеческой жизни, — но все они были незначительны на фоне битвы за выживание человеческой расы. Время от времени голову поднимали культисты, которые хотели возродить Безумного Императора Распрея и освободить Знаменосцев — но все эти попытки, стоило им перейти определённую границу, сразу пресекались.
Мир нельзя было назвать спокойным — прямо сейчас гремела торговая война между западным и восточным континентом, — и в то же время не было такой силы, которая могла разрушить саму реальность. Здесь не было… кошмара.
Кроме меня, разумеется.
Стабильность этого мира продолжала понижаться. Это было неминуемо. Ничто не может остановить распространение кошмара. И в то же время он сохранял привычную форму, потому что вся сила веры была направлена в меня.
Впрочем, сложно сказать, что случится, когда Мир Пирайи целиком окажется внутри Зоны Кошмара. В данный момент мы находились в состоянии баланса между изначальной материальной субстанцией и пространством, определяемым человеческой психикой. Когда чаша весов начнёт, — уже начинает — клониться в сторону последнего, мне, вероятно, придётся поддерживать даже простейшие причинно-следственные связи.