Я пытался вспомнить его весь вечер и добрую половину ночи, пока валялся на покрывалах, и наконец, сам того не замечая, заснул…
Проснувшись, я ещё некоторое время лежал неподвижно. Затем приподнялся, потянулся и уже собирался направиться к туннелю с другой стороны ящика с одеждой… как вдруг вид окружающего пространства заставил меня остановиться.
На первый взгляд я находился в своей комнате. Я всегда попадал сюда, когда погружался в дрёму, и все же теперь она переменилась, и перемена была настолько разительной, что, когда я понял, в чём она состояла, то сильно удивился, что не заметил этого сразу.
38. пропажа
Я посмотрел на окно.
Через щель посреди шторы пробивался ясный свет.
У меня появилось зловещее предчувствие. Я медленно приблизился к ней — собственный шаг при этом казался мне необычайно громким, — и подвинул штору кончиками пальцев. Поморщился. Прищурился. На улице было светло. За окном простиралась сплошная пустыня наподобие Сахары.
Я завесил штору и повернулся.
Ну ладно… Главное сейчас — это сохранять спокойствие.
Я направился к ящику с одеждой и подвинул его в сторону. За ним находилась сплошная стена. Отверстие исчезло.
Что происходит? Я снова попал в странный мир, как тот лес под фиолетовым небом?
Немного помявшись, я вышел в коридор и побрёл на кухню. Окна последней тоже выводили на пустыню, более того, одно из них было всегда приоткрыто, — и заклеено москитной сеткой, — и прямо сейчас из него задувал песчаный ветер; на подоконнике лежал неровный слой желтоватого песочка.
Я взял щепотку последнего и растёр между указательным и большим пальцем. Тёплый, грубый… обычный песок. И всё остальное тоже казалось удивительно обычным и реальным. В смысле, я давно уже не видел нормальные сны, но было очевидно, что это был никакой не сон и что всё это происходило на самом деле.
Но почему?
Я присел и откинулся на спинку стула.
Затем цокнул языком.
В прежние времена данное «происшествие» наверняка вызвало бы у меня тревогу, желание немедленно понять и разобраться, но теперь… Теперь всё это было в рамках привычного. Я регулярно оказывался неизвестно где, как и почему. На данный момент у меня не было никаких предположений, что именно здесь происходит, однако я был вполне уверен, что рано или поздно всё станет на свои места.
Впрочем, слишком уверенным быть тоже не стоит.
Дело всё ещё могло быть довольно опасным.
Я медленно кивнул и снова посмотрел на пустыню. В это же время в моей голове постепенно формировалась очерёдность действий. Сперва следует проверить, могу ли я использовать магию и прочие силы — Золотых крыльев, например. Затем обшарить дом. Если внутри ничего не найдётся, придётся выйти на улицу.
Кстати говоря, в пустыне легко потеряться. Интересно, могу ли я призвать компас и прочие артефакты?..
Я вытянул руку и уже собирался сосредоточиться на булаве, как вдруг за спиной у меня раздался шорох. Я вскочил, — ножки стула заскрипели о кафельную плитку, — повернулся. В следующую секунду моё сердце, которое ещё секунду назад было совершенно спокойным, забилось с неистовой силой. Я смотрел на неё и не мог поверить своим глазам. Уверенность, которую я испытывал ещё секунду назад, моя вера в собственные силы, которая напоминала твёрдую почву у меня под ногами, треснула, рассыпалась, и я почувствовал, как стремительно пикирую в чёрную бездну.
Посреди коридора, приобнимая правую руку, стояла…
— Дядя?..
…Таня.
…
— Дядя? — неуверенно спросила Таня.
Её лицо было растерянным и бледным.
В свою очередь внутри меня гремела буря. Появление девушки совершенно выбило меня из колеи, и некоторое время я не знал, что ответить, и лишь когда Таня стала казаться напуганной и нерешительной, мои губы сами прошептали:
— Да.
— Привет, — сказала она тихим голосом и выдавила жалкую улыбку. Глаза её то и дело косились на пустыню за окном.
— Это… сон?
— Наверное, — ответил я растерянным голосом.
Таня понимающе кивнула. Затем присела против меня и посмотрела на стол. Приподняла голову, — при этом всё равно казалось, что на ней давит незримый вес — опять улыбнулась и посмотрела в сторону.
Наконец я понял, что смотрю на неё не отрываясь, откинулся на спинку стула и снова глянул на пустыню. Теперь последняя казалась особенно душной, мёртвой и при этом…
— Занятный сон, — сказал я, не зная зачем и для чего.
Таня кивнула:
— Ага!
Голос её был нарочито бодрым.
У меня стало покалывать на сердце.