— Я никогда в жизни так хорошо не выглядела, — сказала она, глядя на себя в зеркало.
— Да, нам идут такие воротники, — согласилась Эми. — Я сказала Хэнку, что мы похожи, и он…
— Мы не похожи, — возразила Феба. Красавицей всегда была Эми.
— Да нет же, похожи. У нас разный цвет кожи и волос, и я гораздо больше занимаюсь своей внешностью, но форма лица у нас почти одинаковая.
Феба снова посмотрела на себя. С этим воротником, касавшимся подбородка, она впервые увидела, что действительно немного похожа на Эми.
Но важнее, чем собственное, для нее было платье дочери. Тринадцать лет были трудным возрастом для Элли, и она скорее прыгнула бы в реку вслед за братом, чем надела бы платье, которое привлечет к ней внимание. Феба попросила Эми объяснить это ее другу. Кто бы он ни был, он все прекрасно понял. Платье Элли было сшито из черной плотной ткани, с заниженной талией и юбкой в складку, складки были острыми, как ножи. Единственным украшением служили два ряда черных пуговиц. Оно было настолько неброским, что даже Элли не могла представить, что будет выглядеть в нем по-дурацки.
— А я, мама? — прощебетала четырехлетняя Клер. — А я?
Все они собрались в широком коридоре верхнего этажа, разглядывая себя в полный рост в зеркале. Эми отправилась в свою маленькую спальню в передней части дома распаковать платье Клер, потом вышла и поманила Фебу.
— Хэнк нас подвел, — тихо произнесла она. — Боюсь, с платьем Клер он немного перестарался.
Это еще было мягко сказано. Платьице для малышки оказалось причудливой фантазией в викторианском стиле: черная юбка на кринолине, украшенная оборками нижняя юбка и отделанная рюшами верхняя юбка, а швы корсажа, манжеты и вырез обшиты шнуром. Кому могла прийти в голову идея сшить такое платье этого размера, было выше понимания Фебы. Она не могла себе даже представить, что кто-то сочтет такое платье подходящим для ребенка.
— Красивое. — Клер похлопала черную ткань ладошкой, словно любимую игрушку. — Красивое! Мое.
Пока что Клер была самой младшей из троих детей, но вскоре ее должен был вытеснить новый малыш. «Мое» было определяющим словом в ее словаре. Она подняла кверху руки, требуя, чтобы кто-нибудь снял с нее юбку. Феба раздела дочку до маленьких хлопчатобумажных трусиков, Эми надела ей платье через голову, застегнула пуговицы и завязала пояс.
— Мам, она похожа на куколку, — сказала Элли.
И верно. Клер была как Эми в детстве: светлые волосы и очень светлая кожа. Одетая в черное, она казалась словно сделанной из алебастра.
— Если бы в четыре года мне позволили носить такие платья, — вздохнула Эми, — сегодня я, возможно, была бы физиком-ядерщиком.
Феба в удивлении подняла глаза: Эми без запинки произнесла слово «ядерщиком». Ну и ну!
Она снова повернулась к Клер, которая уже танцевала и кружилась перед зеркалом. Платье колыхалось вокруг нее. Феба не знала, что делать, — мысль надеть такое платье на похороны в университетском городке Среднего Запада казалась абсурдной. Но Клер платье, вне всякого сомнения, понравилось.
Она вздохнула:
— Не знаю, как быть.
Эми отозвалась:
— Если нас заботит, что о нас подумают, тогда мы не позволим ей надеть его. Но если нас заботит то, что она думает о себе, — тогда позволим.
Феба замерла — так сказала бы мама. Мама всегда говорила подобные вещи. Кто бы мог подумать, что голос матери она услышит из уст своей сестры?
А маме всегда было безразлично, что о ней думают другие.
— Тогда пусть идет в нем.
Больше всех возражала против платья Клер Джойс.
— Оно совершенно не подходит для ребенка! — суетилась она.
Сама Джойс надела простой черный костюм и блузку из рубашечной ткани. Безо всяких украшений наряд выглядел незаконченным и неуместным. Джойс и Йен не посещали церковь, поэтому у их девочек не было воскресных платьев. Четырнадцатилетняя Мэгги была в застиранной черной хлопчатобумажной юбке и белой блузке, отчего она выглядела совсем по-школьному, даже больше, чем ее младшая кузина Элли, и Феба подозревала, что Мэгги еще припомнит это Элли. Эмили, четырехлетняя дочь Джойс и Йена, плакала на руках у отца, потому что у нее не было такого платья, как у Клер.
Йен даже предложил было, чтобы Клер запретили надевать это платье.
— Эмили так расстроена, что всем нам в этот день придется несладко, — заметил он.