— Довольно, — произнёс офицер. — Если будете этим заниматься, вас будут хорошо кормить. Срок подобной службы для вас — шесть месяцев. Больше к подобным занятиям вас не привлекут. В противном случае, — он пожал плечами. — В противном случае, вас накажут.
— Да я лучше сдохну! — выкрикнула одна женщина за секунду до того, как то же самое хотела выкрикнуть Джейн.
Офицер вновь пожал плечами и пролаял приказ на своём языке. Двое солдат передали винтовки товарищам, затем схватили женщину, швырнули её на пол и принялись бить ногами. Фойе наполнилось её криками и воплями других женщин. Японцы же выглядели совершенно равнодушными.
Они знали, что делать. Они причиняли максимально возможную боль без какого-либо существенного урона. Когда солдаты закончили, женщина лежала на полу, издавая стоны и всхлипывая, однако, серьёзных ран на ней не было. На её примере остальным преподали весьма показательный урок.
После ещё одного приказа, солдаты принялись по одной вытаскивать женщин из фойе. Некоторые кричали. Некоторые впали в истерику. Япошки не обращали на всё это никакого внимания. Некоторые пытались брыкаться. Япошки расправлялись с такими быстро и безжалостно. Они заламывали женщинам руки. Если это не помогало, и те начинали пинаться, их били до полного подчинения. Вели себя япошки, при этом, совершенно спокойно, словно укрощали необъезженных лошадей.
Когда очередь дошла до Джейн, та изо всех постаралась пнуть ближайшего япошку прямо по яйцам. Видимо, её выдало собственное выражение лица, потому что япошка расхохотался и отскочил в сторону и весело проследил за движением её ноги. В следующую секунду, его приятель со всей силы двинул ей в челюсть.
Будь это боксёрский поединок, рефери немедленно остановил бы бой и засчитал технический нокаут. Джейн не вырубилась и не упала. Однако перед глазами всё поплыло. Когда япошки потащили её вперёд, ноги, помимо воли, засеменили следом. Желание бороться и сопротивляться, разом, куда-то пропало.
В себя Джейн пришла, сидя на краю кровати, в комнате с зарешеченными окнами. «Нужно отсюда выбираться», — подумала она и бросилась к двери. Картинка перед глазами всё ещё слегка покачивалась, да и челюсть болела нестерпимо, однако, женщина уже пришла в себя. Когда она повернула дверную ручку, та открылась. Джейн не слишком-то ожидала, что она откроется. Но стоило ей высунуть голову наружу, как к ней бросились японские солдаты. Нет, ещё раз она им не дастся. Джейн тут же спряталась обратно.
Где-то дальше по коридору закричала женщина, потом ещё одна. Внутри Джейн разрасталось густое чёрное облако страха. «Нужно отсюда выбираться», — снова подумала она. И всё же, её мысли, её желания и реальность — это две чудовищно разных вещи.
Когда дверь открылась, она обдумывала идею о том, чтобы забаррикадировать её кроватью. Снова опоздала, как опоздала выяснить, что же именно Ёс Накаяма пытался ей сказать.
В проходе стоял тот самый лейтенант, что говорил по-английски.
— Я подумал, что начну с вас, — сказал он так, словно оказывал ей честь.
— Почему? — прошептала Джейн.
— Нам нужны женщины для отдыха, — ответил лейтенант. — Мне нравится, как вы выглядите.
Он шагнул вперёд.
— Давайте, уже, заканчивать. Потом узнаете, что нужно делать.
— Нет.
Но отказы не принимались. Джейн тоже кричала, добавляя свои вопли к общему хору, который озарял этот дом и все соседние. Она пыталась бороться. Её попытки оказались безуспешными. Её снова ударили в челюсть. На этот раз мир, ненадолго, стал серым. Она пришла в себя и заметила, что её джинсы валялись на полу, а между ног копошился япошка. Было больно, вероятно, именно боль вернула её к реальности. На её крики лейтенант не обращал внимания, однако, когда она попыталась его ударить, отвесил ей пощёчину.
Через минуту — или через вечность — он зарычал, задрожал и, наконец, вышел из неё.
— Неплохо, — коротко произнёс он, быстро надевая брюки. — Совсем, даже, неплохо.
Джейн продолжала лежать на кровати.
— За что? — прошептала она. — Что я вам сделала?
— Вы — враг, — ответил офицер. — Вы — враг и вы проиграли. Не нужно спрашивать «За что?». Такова война.
Он потянулся вперёд и шлёпнул Джейн по голому бедру.
— Может, ещё увидимся.
И ушёл, довольный, как любой мужчина в таких случаях.
Джейн осталась лежать, гадая, чего она хочет сильнее: убить всех япошек в мире или покончить с собой. Когда дверь снова открылась, она вскрикнула и попыталась прикрыться тощими руками. Однако вошедший солдат лишь смотрел и смеялся. В руках он держал поднос, который, вероятно, украл из школьной столовой. Он поставил поднос на пол и вышел.