— Да на что мне, не выдумывай, — испугалась она, решив, что Алексей и в самом деле купит сейчас этот ковер.
— На стенку повесить. Куплю, честно говорю. На нашу свадьбу. Хорош будет подарок?
Лучше бы он не говорил этого, грустно стало Ксении: к свадьбе или к злой разлуке, к горюшку приведет их любовь? Она вязнет и вязнет в грехе. И уже без интереса, с замкнутым лицом шла Ксения рядом с Алексеем по крикливой, неожиданно ставшей ей чуждой улице. Алексей заметил в ней перемену и поморщился.
— Ну, что с тобой сделалось такое?
— Ничего, Алешенька, — сказала Ксения. — Поедем домой, а?
— Поезжай. — Алексей рассердился. Он подошел к тележке с газированной водой, бросил девушке-продавщице пятачок и залпом выпил стакан. Ксения одиноко стояла в стороне.
— Рассердился? — спросила она, когда он, хмурясь, снова подошел к ней.
— Какая ты настоящая, не пойму, — сказал он, — то человек как человек — глядеть на тебя радость, а то вспомнишь своего бога — и нет моей Ксении, даже лицо у тебя другое становится: чужое какое-то, старое… Как у дурочки, прости на грубом слове.
Ксения вскинула на него испуганные, жалкие глаза и ничего не сказала, повернулась, пошла обратно. Но решимости у нее хватило ненадолго. Она остановилась и заплакала. Ксения чувствовала, что не нужно ей плакать, что люди видят ее слезы, что нельзя показывать Алексею, как она любит его, но ничего не могла поделать с собой и плакала, размазывая по лицу слезы.
Алексей обхватил ее за плечи, повел куда-то. Она всхлипывала, говорила: «Уйди, видеть тебя не хочу», — но покорно шла за ним.
Они вошли в полутемное парадное.
— Прости меня. — Алексей прижал к груди ее голову. — Будет реветь-то.
— Думаешь, я на тебя осерчала? Больно нужно! Поищи себе умную, а я какая уж есть.
— Ну, ладно, ладно, — сказал он и поцеловал ее мокрые, соленые глаза.
— Ничего-то ты не понимаешь, — присмирев, проговорила Ксения. — Ведь грех какой я делаю. Чувствует мое сердце — быть беде.
— Никакой беды не будет. Пожениться нам надо, вот и все, — сказал Алексей.
Кто-то хлопнул наверху дверью, Ксения рванулась от Алексея, но он крепко держал ее за плечи. По лестнице, перепрыгивая через ступеньки, бежал мальчишка с портфелем.
— Пусти, — проговорила Ксения. Алексей усмехнулся, поцеловал ее.
Мальчишка пробежал мимо, сказал: «Детям до четырнадцати лет смотреть воспрещается», — и выскочил на улицу.
Алексей засмеялся, улыбнулась и Ксения.
— Ну вот и помирились, — сказал он, — а сейчас пошли в кино.
— Ах, господи! — почти в отчаянии воскликнула Ксения. — Я ему говорю, а он… Зачем ты меня терзаешь?
— Как это я тебя терзаю? — снова хмурясь, спросил Алексей.
— Не будет у нас любви без бога, Леша. Я только и думаю, чтобы ты нашел веру. Покайся в грехах, Алешенька.
— Как? Прямо здесь, что ли? Вроде место-то неподходящее.
— Нельзя, не смейся. Ведь я так мало прошу у тебя! Приходи на собрание к нам, послушай, с чистой душой приходи, не со злом… С радостью тебя встретят: у нас люди добрые, ласковые. Не понравится — уйдешь. Но я знаю, тебе понравится.
— Хорошо, — подумав, решительно сказал Алексей, — я схожу на ваше собрание. Только сначала дай мне библию прочитать. Дашь?
— Конечно! Я знала, ты согласишься, — радостно прошептала Ксения.
— А теперь в кино пошли. — Алексей подтолкнул ее к выходу, но Ксения, побледнев, отпрянула назад. — Только так, — твердо сказал Алексей, — я пойду к вам на собрание, а ты со мной в кино. По справедливости. Не пойдешь в кино — не пойду на собрание. Выбирай.
Она смятенно смотрела на Алексея, боясь сказать и «да» и «нет».
— Ну что ж, идем? — спросил Алексей.
И Ксения решила: она должна принять этот грех, господь простит ей. Она не станет смотреть, она закроет глаза и будет молиться, но пойти она должна — другого выхода нет. И чем больше думала так Ксения, тем спокойнее становилось ей.
Кинотеатр был новый, с широким входом, с высокими колоннами, которые, казалось, еще пахли краской. Длинная шумная очередь тянулась к кассе. Пока Алексей стоял за билетами, Ксения боязливо поджидала его в садике за кинотеатром. Садик был чистенький, новый, на клумбах пестрели цветы, ярко, не по-осеннему зеленела трава, в песке возились ребятишки. Ксении нравилось здесь, в этом тихом, уютном уголке, заботливо устроенном чьими-то добрыми руками рядом с шумной, суетливой улицей. Вдали в проеме между домами виднелась река. По ней, блестя голубыми бортами, плыл катер. На том берегу паслись коровы, бесшумно полз трактор.