Я притворяюсь, что у моих поступков не будет последствий.
Ничего больше не существует - только я и пицца. Вот что я чувствую».
Я не собирался мучить Эндрю, когда выкладывал перед ним пакетик M&M’s. Мне просто нужно было узнать, как он отреагирует.
- Очень отвлекают, - сказал он.
- Тебе стало бы лучше, если б ты их съел?
Эндрю ответил, что вкус первой конфеты даст ему «кайф», невероятно приятные ощущения. Но он знает, что, продолжая закидывать в рот конфету за конфетой, он почувствует себя плохо: «После десяти-пятнадцати драже мне станет дурно. Как будто сахар проедает дырку у меня в желудке». Несмотря на это, он будет продолжать глотать конфеты.
Я почувствовал, что, говоря это, Эндрю ненавидел себя. «Хуже всего, когда кто-то видит, что я покупаю M&M’s», - добавил он. Отходя от кассы, он старается сразу спрятать пакетик в карман, надеясь, что никто в этот момент не смотрит на него.
- Я толстый, - говорит он, - а людям неприятно смотреть на толстяка, который запихивает в себя всякую дрянь. Отталкивающее зрелище.
- Что ты думаешь о себе после того, как наешься конфет?
- Я говорю себе: «Снова потерял контроль над собой, снова двести сорок лишних калорий». Но никакие рациональные аргументы не могут конкурировать с предвкушением M&M’s.
Еда обладает огромной властью над этим человеком, привыкшим рассчитывать на себя даже в самых опасных ситуациях. «Неодушевленный предмет, какая-то там еда - и такая сила!» - говорит он, и я слышу в его голосе отвращение.
Эндрю понимает, что для него еда ассоциируется с наградой.
«Еда добавляет жизни красок», говорит он. Его манит обещание
«комфорта, уюта, возбуждения, соблазна, счастья, возможности привнести в жизнь радость», которое она дарит.
Америка, по словам Эндрю, «превратилась в парк съедобных аттракционов... в ярмарку вкусных, жирных, соленых, сладких и, главное, доступных и недорогих лакомств. Как можно гулять по ярмарке и противостоять всем этим искушениям? Все такое яркое, веселое, красочное, музыка играет, дым коромыслом - конечно, вам захочется и прокатиться на колесе обозрения, и поиграть на автоматах, и пострелять в тире; конечно, вы потратите немного денег на удовольствия».
- Ты чувствуешь себя лучше, когда ешь?
- Самое странное в ситуации, когда ты ешь и не можешь остановиться, - это нелогичность такого поведения. Ты можешь на минуту почувствовать себя хорошо, но только на минуту.
Эндрю дал классическое описание того, как работает система вознаграждения на физиологическом уровне. Приятное ощущение мимолетно, объясняю я Эндрю, но оно закрепляет поведение. Оно непродолжительно, и поэтому хочется испытывать его снова и снова.
Я спрашиваю у Эндрю, понимает ли он, почему не может контролировать себя. Для него это загадка. Действительно, почему еда обладает такой властью над ним? «У тебя выработался условный рефлекс на еду и на раздражители, которые напоминают тебе о ней. Они притягивают твое внимание, заставляют предвкушать удовольствие и укрепляют желание».
Я хочу, чтобы Эндрю узнал, как много людей запрограммированы на еду и теряют контроль над собой так же легко, как и он.
Пищевая индустрия добилась впечатляющего успеха в разработке товаров, привлекающих внимание таких, как Эндрю. Производители продуктов питания, разработчики рецептур и владельцы ресторанов могут не до конца осознавать, какие биологические механизмы лежат в основе популярности их продукции, но точно знают, что сахар, жир и соль продают себя сами. Эндрю - легкая добыча для индустрии питания: у него на спине словно нарисована мишень.
Людей, которые не могут контролировать себя, когда речь идет о вкусной еде, великое множество, и не все они весят больше нормы.
Я говорил со студенткой школы права, которую буду называть Самантой. Ей 25 лет, при росте 167,4 см она весит 54,4 кг, но под ее словами могли бы подписаться и Сара, и Эндрю.
«Если передо мной стоит еда, мне приходится изо всех сил бороться с собой, - говорит Саманта. - Терпеть не могу ходить на работу, потому что по всему офису расставлены вазочки со сладостями. Я стараюсь заниматься не дома, а в библиотеке - туда не разрешают приносить еду. Я все время думаю: господи, ну ведь это так легко - вести здоровый образ жизни, почему же у меня не получается? Почему я ищу самые нелепые оправдания своему обжорству? У меня есть подруги с такими же проблемами, и мы восхищаемся людьми, которые ведут себя по-другому. Не понимаю, как им удается себя сдерживать. Стоит мне на минуту остаться без дела, как я тут же начинаю думать, чего бы мне съесть. Это какое-то безумие. Когда я вслух проговариваю свою проблему, то чувствую себя очень неловко. Нельзя же все время думать о еде! Я нормальная, неглупая девушка, учусь, работаю, у меня интересная жизнь, и меня страшно бесит то, что каждый день я столько времени размышляю о еде. Мне надо думать об учебе, а не о том, сколько конфет я сегодня съела».
Саманта не поправляется, потому что не всегда поддается магии еды и интенсивно занимается спортом. Но она борется с собой изо всех сил и мучается так же, как и полные люди, с которыми я разговаривал.
Похожую историю рассказывает и моя коллега Клаудия.
- Что происходит, когда ты начинаешь есть?
- Порой я не могу остановиться. Не всегда, но, если передо мной что-то вкусное или я до этого по какой-то причине много думала о еде, я буду есть до тех пор, пока мне не станет плохо. Бывает, еда мне даже снится. Я вспоминаю чудесные блюда, которые когда-то ела, и ужасно хочу еще раз испытать то же неповторимое чувство предвкушения, счастья и удовлетворения.
Клаудия начинает вспоминать: день рождения, который она отмечала в ресторане The Cheesecake Factory пять лет назад... пицца, какую умеют делать только в Нью-Йорке... печенье, которое она называет «чарлики», - «райский батончик»... молочный коктейль... кукуруза в початках... шоколадные батончики... чипсы.
Кое-что из этого списка явно ассоциируется с ее детством или со счастливыми воспоминаниями, например соус, который Клаудия может есть ложкой прямо из банки - она любит его с пяти лет.
«Меня тянет к блюдам, которые для меня готовил отец, и к тем, что подавали в университетской столовой», - говорит она.
Не вся еда, о которой она упоминает, вызовет осуждение диетологов: свежие фрукты и салаты тоже не оставляют ее равнодушной. Но, так или иначе, мысли о еде занимают Клаудию почти все время.
- Я постоянно думаю о еде, хочу скорее добраться до дома и поесть. Когда я одна, я ем и ем...
- Знаешь, почему?
- Нет... - признается она. - Не знаю.
Их миллионы, таких как Сара, Эндрю, Саманта и Клаудия. Эти люди не страдают ни одним из тех расстройств пищевого поведения, которые мы научились распознавать и лечить, но они редко перестают думать о еде. И стоит им начать есть, как они, похоже, не могут остановиться и, даже утолив голод, продолжают жевать и глотать. Еще никто не объяснил, что с ними происходит и как им контролировать себя. Я попытался - и потому написал эту книгу.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Соль. Сахар. Жир
ГЛАВА 1
На протяжении тысячелетий вес тела человека оставался более-менее стабильным. Всю взрослую жизнь люди в основном потребляли пищи не больше, чем нужно для покрытия энергозатрат.
Те, кто имел избыточный вес, всегда составляли меньшинство.
Американцы пропускали через себя миллионы калорий, однако, за редкими исключениями, их вес не падал и не рос сколь-нибудь значительно. Казалось, что идеальная биологическая система не дает сбоев.
И вот, в 1980-е гг. что-то изменилось.
Одной из первых это заметила Кэтрин Флигал, но, как и многие хорошие исследователи, сталкивавшиеся с неожиданными находками, она первым делом задумалась, не вкралась ли в расчеты какая-то ошибка. Старший научный сотрудник Федерального центра по контролю и профилактике заболеваний Флигал просматривала данные, полученные в ходе масштабного правительственного исследования, посвященного состоянию здоровья и питания американцев. По этим данным выходило, что число людей с избыточным весом существенно увеличилось. Ученые никогда еще не видели таких резких скачков. В предыдущие десятилетия взрослые американцы обычно набирали килограмм-другой между 20 и 40 годами, а затем теряли столько же между 60 и 80 годами.
Сдвиг, который привлек внимание Кэтрин Флигал, был зафиксирован в статистических данных, полученных за период с 1988 по 1991 гг. Из них следовало, что по крайней мере треть населения в возрасте от 20 до 74 лет весила слишком много. Менее чем за 12 лет еще 8% американцев - около 20 млн человек, а это примерно население целого штата Нью-Йорк, - пополнили ряды людей с избыточным весом.
Образование и опыт научили Флигал осторожности. В таком сложном и масштабном исследовании в расчеты могут вкрасться ошибки и данные часто демонстрируют аномалии, исчезающие при более глубокой проверке. Флигал знала, что должна убедиться в правильности своих подсчетов, прежде чем бить тревогу.
«Мы проверили все до последней запятой», - утверждала она, описывая, как ее команда просматривала данные по регионам, временные тенденции и применявшиеся в исследовании системы контроля качества. Придраться было не к чему. Число американцев с избыточным весом действительно выросло.
Тем не менее Флигал продолжала нервничать, и не в последнюю очередь потому, что, казалось, никто, кроме нее, не замечал, что американцы толстеют. В надежде найти научные работы, которые подтвердили бы загадочные данные, ее команда прочесала все публикации, но ничего не обнаружила. Встречаясь с коллегами, Флигал при каждом удобном случае спрашивала, что, по их мнению, происходит с нацией. Большинство лишь недоуменно пожимали плечами. Американцы набрали миллионы лишних килограммов, но эти килограммы оставались невидимыми. Медики, ученые и власти не спешили замечать перемены.
Флигал и ее команда подготовили свой материал для печати.
Их статья, опубликованная в 1994 г. в июльском номере журнала Американской медицинской ассоциации, сообщала, что сравнение текущих и более ранних данных по весу американцев показывает «разительное увеличение массы тела у мужчин и женщин во всех этнических группах». Когда уважаемый научный журнал называет что-то «разительным», это эквивалент включенной пожарной си рены. Результаты были сходными практически по всем группам - у мужчин и женщин, молодых и старых, белых и черных. Число американцев с избыточным весом выросло резко и внезапно.
Я попросил Кэтрин рассказать, как средний вес менялся с течением времени. Ее графики демонстрировали, что население потолстело всего за несколько десятилетий. В 1960 г., когда вес американцев еще оставался стабильным, женщины в возрасте от 20 до 29 лет весили в среднем 58 кг, к 2000 г. этот показатель равнялся уже 71,3 кг9. Сходная тенденция наблюдалась в возрастной группе от 40 до 49 лет, где средний вес подскочил с 64,5 кг в 1960 г. до 76,8 кг в 2000 г. Также бросалось в глаза, что мы стали вступать в зрелость значительно отяжелев (это соответствовало набору веса в детском и подростковом возрасте) и продолжали толстеть между 20 и 40 годами, причем средний мужчина набирал в эти годы уже не один-два, а больше 5 кг.
Флигал заметила и еще кое-что. В весе прибавили все, но при этом самые полные растолстели быстрее и заметнее, чем остальные. Разрыв между теми, чей вес находился в верхней части кривой распределения, и теми, кто находился внизу, увеличился. Америка поправилась в основном за счет того, что толстые люди стали еще толще.