С некоторой опаской Флоренс обратилась к письму, судя по штемпелю датированному самой ранней датой, и вынула из конверта два листка. Адрес был тот же самый: «Пейнтон-Хаус, Блумзбелл». Это подтверждало как личность Гордона Рэмфорда, так и его личное знакомство с миссис Рэмфорд.
«Дорогая Хелен,
пишу Вам, а не своему недалекому братцу, в надежде, что мой рассказ вызовет в Вашем сердце хотя бы малую толику симпатии. Десять месяцев тому назад я совершил крайне эгоистичный и глупый поступок, ненадолго изменив Маргарет с молодой женщиной, встреченной мною в Лондоне, во время визита к своему поверенному. Поверьте, я крайне сожалею об этом поступке и не желаю больше иметь с вышеупомянутой женщиной ничего общего. К несчастью, обстоятельства обернулись против меня: я узнал, что в результате этой злосчастной встречи появился ребенок. Как мне стало об этом известно? — спросите Вы. Дело в том, что мать ребенка умерла, оставив его на мое попечение. Не в буквальном смысле, разумеется. Пока, по крайней мере. В настоящее время девочка находится в Доме малютки, но со мной связались как с отцом ребенка, и боюсь, что рано или поздно Маргарет узнает обо всем. Вы знаете, как она переживает из-за того, что сама не может иметь детей, и я не имею права открыть ей правду. Мне приходила в голову мысль отрицать всякое знакомство с той женщиной, но кто знает, какие уличающие меня доказательства она могла оставить? Нет, очевидно, что я должен отыскать для ребенка другой дом и, зная, как хочется вам с Роджером иметь еще детей, надеюсь, что вы согласитесь удочерить девочку. Кстати, что бы там ни было, я уверен в том, что ребенок мой. Я видел девочку, несмотря на то, что волосы у нее немного темнее моих, сходство несомненно. Естественно, что Маргарет не должна ничего знать об этом. Для вашего поступка должно найтись другое объяснение, и я уверен, что мы сможем что-нибудь придумать. Что Вы по этому поводу думаете? Сделаете ли это ради меня? Ради Маргарет? Ради невинного ребенка? Прошу Вас, не отвергайте меня.
Ваш Гордон».
Флоренс была глубоко потрясена. Подумать только, все эти годы, пока она думала, что не имеет кровных родственников, у нее были тетя, дядя, двоюродная сестра… и отец! В это не хотелось верить. Это превращало всю ее предыдущую жизнь в пародию.
Почему никто ей ничего не сказал? И зачем после двадцати пяти лет неведения ей позволили прочитать эти письма. Неужели ее чувства значат меньше, чем чувства Маргарет? Необходимо было открыть ей всю правду, как только она стала способна ее понять.
Засунув письмо обратно в конверт, Флоренс потянулась за вторым, за третьим, перебирая их дрожащими пальцами. Всего писем было пятнадцать, и при всем ее нежелании продолжать, необходимо было прочитать всю пачку. Как бы то ни было, тем или другим образом, но ей все равно придется смириться с тем, что она узнала, и единственным путем к этому было постараться понять, что именно произошло.
Но тон следующих писем был совсем другим. Как вскоре стало очевидным, это было вызвано тем, что просьба Гордона Рэмфорда была встречена отнюдь не с одобрением. Поначалу Роджер наотрез отказался иметь что-нибудь общее с проблемами брата, и, судя по ответу на его реакцию, о какой-либо любви между братьями не могло быть и речи.
Мало-помалу, однако, скорее всего под влиянием Хелен — этого Флоренс никогда уже не узнает, — компромисс был достигнут. Как бы ни противился ее муж этой идее, желание Хелен возобладало, и он наконец согласился принять ребенка. То есть меня, все еще не совсем веря, подумала Флоренс. Это она была тем ребенком, за которого шла борьба, и именно она в конце концов выиграла. Но какой ценой? Роджер Рэмфорд отчаянно торговался, и его согласие было дано на жестко определенных условиях.
Во-первых, он не желал никогда больше видеть брата. Никаких семейных визитов, никакой возможности для Гордона хотя бы тайком увидеться со своим ребенком, почувствовать гордость за дочку, от которой сейчас готов был отказаться.
Во-вторых, сама Флоренс никогда не должна узнать правду, что объясняло ее полное неведение. Существующие между братьями разногласия с удочерением девочки стали непримиримыми. Очевидно, именно поэтому Роджер Рэмфорд порвал все связи со своим прошлым. Похоже, поэтому ей и не сказали, что она родилась на юго-западе страны.
Флоренс уже стягивала пачку резинкой, когда на нее упали первые капли начинающегося дождя. Уложив письма обратно в чемодан, она закрыла его и поднялась на ноги. Странно было ощущать себя другой, совсем новой женщиной, отличной от той, которая только что открывала крышку чемодана. Ящик Пандоры, подумала Флоренс, направляясь обратно в дом. Надо было сжечь эти письма, не читая, как и подсказывал ей здравый смысл.