Подозвала сынишку, сняла с него штанишки и рубашку и, постирав, развесила их на веревке во дворе перед домом. Утром, когда они высохли, сняла и тут же повесила другие, которые перед этим опять сняла с мальчонки.
- И что ты его обстирываешь? - спросил ее полицай. - Мог бы день в грязном походить.
- Помолчал бы, - ответила она, - и так в тюрьме в грязи обовшивели.
Когда эсэсовцы оказались на хуторе, то от их высокомерия и надменности не осталось и следа. Они сидели на сухом пайке на чердаке дома, в сарае, на сеновале и тряслись от холода. Общаться между собой они могли только с помощью полицая, который ходил по всей усадьбе. С гестапо Лиды и отделением фельд-жандармерии в Желудках они поддерживали связь только по рации, которая была установлена на сеновале. Во время сеанса связи два солдата крутили ручной привод и проклинали Россию, партизан и начальство, которое загнало их в эту мышеловку.
СТАВКА ДОКТОРА ХАЙЛЕРА
Когда Эрлингер вернулся в Минск, дежурный офицер сообщил, что звонили из приемной группенфюрера СС доктора Хайлера и просили штандартенфюрера немедленно прибыть к нему в резиденцию.
Эсэсовский генерал, он же государственный секретарь имперского министерства экономики и вице-шеф военной администрации «Ост» в Белоруссии, принял Эрлингера не в своем служебном кабинете, а в небольшом салоне, достопримечательностью которого являлся портрет Гитлера с дарственной надписью самого фюрера. Так он делал всегда, когда хотел подчеркнуть своему собеседнику, что речь пойдет не о докладе подчиненного своему начальнику, а о дружеской беседе двух коллег.
«Кто-нибудь, возможно, и попадется на эту удочку, - подумал про себя штандартенфюрер, - но только не я», - и решил держать себя внешне свободно, но внутренне собранно, ибо знал, что работники центрального аппарата имперской безопасности - люди, далекие от сантиментов и готовые ради своих интересов пожертвовать любым из своих близких или товарищей по работе, - не раз проговаривались, что «Хайлер любит человечество, но ненавидит людей».
И действительно, разъезжая как инспектор РСХА, Хайлер наводил трепет на инспектируемые им подразделения и органы гестапо, разведки и СД - службы безопасности. После его инспекции многие меняли насиженное кресло на окоп на Восточном фронте. И это еще было не самое плохое, так как быть преданным дисциплинарному суду СС и исчезнуть в одной из тюрем навеки было гораздо хуже.
Нередко эти инспекции проводились, чтобы свести с кем-либо личные счеты, убрать неугодного высшим сферам чиновника, рассчитаться с болтуном, обронившим среди непосвященных секрет гестапо или службы безопасности. Рассказывая потом в кругу высших офицеров СС об очередной инспекции, Хайлер лицемерно подчеркивал, что он отнюдь не хотел принести какие-либо неприятности инспектируемому лицу, так как «его человеколюбие общеизвестно», но он действовал в рамках приказа и дисциплины.
Когда Хайлер устроился на почетное место вице-шефа военной администрации «Ост» в Минске, то здесь его «человеколюбие» проявлялось в том, что он отдавал приказы и распоряжения об уничтожении отдельных лиц, заподозренных в связи с партизанами, и целых деревень, которые, по мнению оккупантов, помогали партизанам.
Чем больше он давал таких распоряжений, тем больше им был доволен штаб Гиммлера - такова была звериная логика фашистов.
- Дорогой Эрих! - начал группенфюрер, протягивая Эрлингеру коробку с сигарами, - я давно хотел поделиться с тобой некоторыми пришедшими мне в голову мыслями о будущем этой огромной территории, где нам приходится с тобой служить рейху, но ты последнее время редко посещаешь меня.
Пробормотав что-то о большой занятости текущими делами, штандартенфюрер взял сигару, уселся в кресло напротив Хайлера и насторожился, зная, что Хайлер не любил, когда его слушали невнимательно, и это дорого потом обходилось собеседнику.
Хайлер только что вернулся из Познани, где принимал участие в совещании, проводимом самим Гиммлером. Хайлеру нечем было здесь похвастаться, и он боялся, что, подводя итоги совещания, рейхсфюрер обрушит на его голову каскад резких слов за положение дел в Белоруссии, но, на его счастье, этого не произошло. Возможно Гиммлер учел, что Хайлер прибыл в Минск сравнительно недавно, а возможно, были другие причины. Однако после совещания он вызвал его на беседу и высказал свое недовольство в резких тонах.
- Ты представляешь, таким образом, какое значение придают в Берлине внутреннему положению в Белоруссии, - заявил Хайлер, прямо смотря в глаза Эрлингеру, когда закончил рассказ о встрече с Гиммлером.