– Я уже доложил об этом капитану Дронову.
– Не нужно вставать в позу, это только усугубит ваше положение.
Мужчина встал со стула и направился к двери.
«Неужели действительно не верят? Или просто проверяют? – подумал Александр. – С другой стороны, все правильно. Идет война, и люди хотят разобраться».
В комнату вошел Дронов. Посмотрев на Тарасова, он сразу понял, в каком состоянии тот находится.
– Не нужно обижаться. Ты – взрослый человек и должен все понимать правильно. Я уезжаю в Москву дня на три. Ты поживешь здесь. С тобой останутся два наших сотрудника. Это так, на всякий случай. А теперь поешь и отдыхай.
Он вышел из комнаты. Александр молча сел за стол и начал ужинать.
***
Несмотря на смертельную усталость, сон не шел к Тарасову. Александр ворочался с одного бока на другой в надежде заснуть. Вдруг у него промелькнула мысль, которая напугала его.
«А если они решат, что я – предатель? Мало ли что? Ведь этот мужчина, задавая мне один и тот же вопрос, похоже, пытался поймать меня на противоречиях. Как же я сразу об этом не подумал. Нужно внимательно следить за своими ответами».
Он встал с кровати и подошел к окну. В свете фонаря он заметил, что на улице идет снег. В этот момент он почему-то вспомнил жену и ребенка.
«Как они там без меня? – подумал он. – Дочка, наверное, уже забыла, как я выгляжу. Ребенок быстро все забывает, и любой человек, который хорошо относится к нему, может заменить ему родителей».
В груди что-то защемило, и к горлу подкатил комок. Глаза защипала скупая мужская слеза. Он смахнул ее и снова посмотрел на медленное кружение снежинок. Пошарив по тумбочке, он нащупал портсигар. Достав из него папиросу, он размял ее и закурил. Кто-то за дверью громко засмеялся. Смех был таким заразительным, что Тарасов невольно улыбнулся. Присев на край кровати, он докурил папиросу и, загасив ее в пепельнице, снова лег. Усталость все же сморила его, и он не заметил, как задремал.
Какое-то внутреннее предчувствие словно толкнуло его в бок. Он открыл глаза. В комнате было еще темно, но за дверью уже вовсю кипела жизнь, доносились мужские голоса.
«Что принесет мне этот день? – подумал он. – Опять начнется проверка? Да, Бог с ними, пусть проверяют. Ему бояться нечего. Он честно выполнил поставленную перед ним задачу, попал в разведшколу и доставил важную для разведывательного управления информацию».
– Эй! Давай, выходи! – произнес сержант с темно-синими петлицами. – Вот, возьми, надень.
Он швырнул ему сапоги. Это была не его обувь. Видимо, пока он дремал, охрана забрала его хромые офицерские сапоги. Тарасов нагнулся и, подняв их, начал натягивать на ноги.
«Значит, пока не расстрел, – подумал он, – а иначе, зачем сапоги? Кто сказал, что меня должны расстрелять? Все будет хорошо, люди здесь неглупые, разберутся».
Тарасов вышел из комнаты и двинулся вслед за сержантом. Тот спокойно шел впереди, ничуть не опасаясь, что он сможет ударить его в спину. Поведение сержанта, его беспечность, укрепили в сердце Александра надежду на положительный исход дела. Они зашли в комнату, где на диване сидел уже знакомый мужчина из контрразведки.
– Можете сесть, Тарасов, – вполне миролюбиво произнес тот. – Мы проверили все ваши показания. Нужно отдать должное немцам, у вас хорошая легенда, да и вы играли неплохо. Мне иногда даже хотелось, как Станиславскому, произнести, что я верю вам.
Он усмехнулся. Улыбка получилась какой-то неестественной.
– Пора возвращаться, Тарасов, к правде. Я – майор контрразведки, а это говорит о том, что я достаточно долго работаю в НКВД и таких, как ты, видел много. Все они заканчивали свою жизнь у стенки. Даю тебе десять минут на раздумья. Десять минут жизни, ибо то, что произойдет с тобой потом, трудно назвать жизнью. Можешь покурить, если хочешь.
– Скажите, гражданин майор, а вы не боитесь ошибиться?
– Нет. Пока я в своей жизни ни разу не ошибся. Думаю, что и в этот раз не ошибусь. Я предателей и врагов народа чувствую за версту. Хватит разговаривать! Садись за стол, бери ручку и начинай писать, как ты изменил Родине!
Неожиданно зазвонил телефон. Майор грозно посмотрел на Александра и вышел из комнаты.
– Да, понял. Есть, – доносились из-за двери его слова. – Все понял, товарищ комиссар, разрешите действовать?
Он вошел в комнату и сказал:
– То, что ты остаешься жить, не твоя заслуга, а скорее – наша недоработка.
Он резко развернулся и вышел. На улице заурчал автомобильный мотор и вскоре затих. Весь день Александр писал. Делая небольшие перерывы, он снова садился за стол и продолжал писать доклад. К вечеру он окончательно выдохся: положив ручку, перечитал исписанные листы и направился спать.