– Что вы скажете? – обратился к Тарасову сопровождавший его офицер. – Я думаю, что легенда для перехода неплохая.
– Вам виднее. Раз других вариантов нет, я согласен. У меня есть только одно предложение. Можно озвучить?
Лейтенант непонимающе посмотрел на Александра.
– Ну, говорите, что у вас?
– Предлагаю следующий вариант перехода: вы меня немного помнете, а затем сунете в подвал. После чего подорвите угол избы, но очень аккуратно, чтобы не задеть меня. А иначе трудно будет оправдываться, почему при отходе батальона меня не расстреляли как предателя. И еще, пожалуйста, поменяйте мои сапоги на валенки, а то я ночью просто замерзну.
Лейтенант посмотрел на офицера из особого отдела.
– Думаю, что он прав. Сейчас мы это быстро устроим.
– Тогда приступайте, – коротко бросил Тарасов, – я готов.
Часть третья
Утром началась массированная артподготовка. Снаряды рвались где-то недалеко от дома. Тарасов сидел в подвале и, закрыв голову руками, прислушивался к взрывам, которые раздавались все ближе и ближе к дому. Сильно болело разбитое в кровь лицо, а губы с трудом шевелились. Один из снарядов упал в нескольких метрах от дома. Чердак задымился, и тяжелый угарный газ стал проникать в подвал, вызывая кашель. На окраине деревни показались немецкие танки. За ними, утопая в снегу, медленно брела пехота.
Тарасов подошел к узенькому окну и, выбив стекло какой-то железкой, стал громко кричать, стараясь привлечь к себе внимание немецких солдат. Наконец, дверь подвала открылась. Первое, что увидел Александр, были сапоги двух солдат, стоявших перед люком.
– Не стреляйте! Я свой! Пароль Неман! – выкрикнул он и начал выбираться наружу с поднятыми вверх руками.
– Что он кричит? – спросил один солдат другого. – Я ничего не понимаю. Причем здесь Неман?
Солдат передернул затвор автомата.
– Шнель! – скомандовал он и больно ударил Александра в спину автоматом.
Тарасов поднял руки и направился впереди них. Вдруг перед ним встал столб огня и дыма. Его швырнуло взрывной волной, и он, отлетев метра на два, оказался в глубоком сугробе.
– Не стреляйте! Не стреляйте! – вновь закричал он, выбираясь из него. – Неман! Неман!
Это был его пароль, Стоя под дулами немецких автоматов, он думал лишь о том, чтобы его не застрелили.
– Господин фельдфебель, здесь какой-то ненормальный русский солдат что-то орет. То ли он сошел с ума, то ли что-то другое. Повторяет одно лишь слово – Неман.
К Александру подошел худой высокий мужчина в белом маскировочном балахоне и на ломаном русском языке спросил его, что он кричит.
– Свяжите меня с офицером разведки, – громко прокричал Тарасов, – мне нужно сообщить ему важные сведения.
Фельдфебель что-то произнес на своем языке, и солдат, толкнув Александра стволом автомата в спину, приказал двигаться вперед.
***
Его завели в какой-то полуразрушенный дом, крыша которого съехала набок, и поэтому в комнате вместо потолка было серое дымное небо.
– Ты кого привел? – спросил солдата офицер. – Ты не знаешь, что для этого существует специальный сборочный пункт
– Господин гауптман! Это не обычный русский военнопленный. Он просит, чтобы его связали с представителями разведки. Он все время твердит слово Неман.
Офицер приказал солдату отвести Тарасова в штаб второго батальона. Александр шел по дороге, обходя двигающуюся на восток технику врага. Из машин, набитых солдатами, неслись оскорбительные выкрики, которые, как правило, заканчивались громким хохотом.
«Как хорошо, что я вчера поменял сапоги на эти старые, но теплые валенки», – подумал Тарасов, видя, как немец, конвоирующий его, начал подпрыгивать от холода: на нем была тонкая шинель и пилотка, надвинутая на уши. Его большой и толстый нос начал белеть.
– Господин солдат, – обратился к нему Александр, – у вас побелел нос. Возьмите снег и потрите, а иначе он …
Тарасов не договорил. Немец прикладом автомата ударил его в лицо. Александр зашатался и, сделав два шага, повалился в снег. Солдат схватил его за шиворот, пытаясь поднять.
– Русская свинья! Вставай, а то я тебя застрелю прямо здесь!
Тарасов с трудом поднялся. Перед глазами все плыло. Человек, стоявший перед ним, вдруг начал раздваиваться. В голове зашумело. Он плохо слышал команды немца, но хорошо понимал, что тот хочет от него. Он сделал первый шаг, затем второй. Как они дошли до штаба батальона, он помнил плохо. Его завели в какой-то дом и посадили на пол. К нему подошел офицер и на ломаном русском языке поинтересовался у него, кто он.