***
Пион, он же Иван Проценко, прочитал расшифрованное сообщение и посмотрел на Проскурина.
– Что скажешь, Тихий? Хозяин требует, чтобы я встретился с Татарином.
– Ты – главный, Пион, тебе и решать.
– Дело здесь не в том, встретиться мне с ним или нет? Ты знаешь, я уже работал в Казани, и у меня есть свои сложившиеся принципы конспирации. Сейчас, когда мы готовы поставить окончательную и жирную точку в этом деле с пороховым заводом, я не хотел бы, чтобы кто-то просто украл у меня заслуженную и выстраданную мной победу.
Пион достал из кармана коробок спичек и, положив в пепельницу шифровку, поджег ее. Он, не мигая, смотрел на яркое пламя, которое пожирало тонкий листочек бумаги, оставляя после себя черный пепел.
– Как Зоя? – поинтересовался он у Михаила. – Успокоилась?
– Даже не знаю, что тебе сказать. По-моему, она сильно подавлена всем этим. Ужасно боится, что ее могут запеленговать. Постоянно просит, чтобы я обеспечил ее автомашиной.
– Она права. Передавать из города действительно очень опасно. Нужно где-то найти машину. Сможешь?
– Гарантировать успех не могу. У меня есть на примете один человек, готовый за деньги сделать все что угодно, но я почему-то сомневаюсь в нем.
– Почему?
– Он бывший зек, а им верить нельзя. Если он узнает, что мы работаем на немцев, реакция может быть непредсказуемой.
– Проверь его, в конечном итоге повяжи кровью…
Пион не договорил, так как в дверь квартиры, которую он снимал более месяца, кто-то настойчиво постучал.
Он посмотрел на Михаила, и тот без слов исчез в двери черного хода, которая была спрятана за занавеской.
– Кто там? – громко крикнул Пион. – Кого нелегкая носит?
– Откройте! Это участковый инспектор!
Пион передернул затвор пистолета и, сунув его за поясной ремень за спиной, направился к двери. Сняв крючок, он широко распахнул ее.
– Проходите, товарищ участковый, – дружелюбно произнес он. – Что-то случилось?
Участковый вошел в комнату и сразу же посмотрел на пепельницу, в которой, помимо кучки пепла, лежала недокуренная папироса.
– Предъявите ваши документы, – потребовал он у Проценко. – Давно снимаете комнату?
– Товарищ сержант, да вы у меня их уже не раз смотрели, – стараясь придать нотку обиды голосу, произнес он. – Да и о том, когда я снял эту комнату, вы тоже знаете. Я человек, который занимается наукой, и ваши регулярные проверки выбивают меня из привычных рамок.
– Вы, что меня не поняли, товарищ ученый? Я же сказал вам по-русски, предъявите ваши документы.
Пион полез в карман и достал паспорт, свидетельство о болезни и справку, о предоставленной ему отсрочке от призыва на фронт. Все это он аккуратно положил на краешек стола.
– Вот, пожалуйста, товарищ участковый, смотрите.
Участковый сел за стол и, достав из полевой сумки лист бумаги, стал записывать его данные.
– Товарищ участковый, если не секрет, чем вызвана эта проверка?
– Приказ начальства переписать всех мужчин призывного возраста, проживающих на участке. Вы сами знаете, что немец прет на Сталинград, и сейчас каждый мужчина, способный держать оружие в руках, должен быть на учете. Многие имеют различные отсрочки: кто-то производственную бронь, кто-то освобожден по состоянию здоровья. Вот комиссия и будет разбираться с этими людьми, посмотрит еще раз, кого оставить, а кого отправить на фронт.
Эта новость не обрадовала Проценко. Комната, которую он снимал у старой, глухой и полуслепой старухи, была просто идеальной в конспиративном плане. Из нее был запасной выход на соседнюю улицу, а большой и сухой подвал позволял ему хранить в нем саквояж, доверху набитый церковными ценностями Зилантова мужского монастыря. Иван порой спускался вниз и при свете толстой восковой свечи перебирал золотые оклады икон с россыпями драгоценных камней.
«Придется съезжать, – решил он для себя. – Нужно поручить Проскурину, чтобы он подыскал новую явочную квартиру. Основную квартиру, где буду жить, я найду себе сам».
Участковый закончил писать и, встав из-за стола, вернул документы Пиону. Козырнув, он вышел из комнаты.
***
Зоя шла по улице, бросая взгляды на попадающихся навстречу офицеров. Иногда она останавливалась и, достав из сумочки маленькое круглое зеркальце, подкрашивала губы. Нужно отдать должное, выглядела она в этот день очень эффектно, словно и не было войны. Наконец, она увидела того, ради кого вышла на улицу – офицера средних лет. Его отлично сложенную фигуру подчеркивала шинель индивидуального пошива. В петлицах черного цвета поблескивали две шпалы. Зоя поравнялась с ним и, специально поскользнувшись, вцепилась в рукав его шинели. Красивая шляпка слетела с головы, от чего ее русые волосы рассыпались и засверкали в лучах зимнего солнца.