Измайлов задумался.
«Только не признаваться, – решил он про себя. – Зоя никому не известна и не задержана, а иначе его бы об этом не спрашивали».
– Я уже вам говорил, что я никому не передавал свою машину. Я человек женатый и связей с женщинами на стороне не имею.
Новиков пристально посмотрел на него. По спине Измайлова потек ручеек пота.
«Не верит! Не убедил! Что делать? – лихорадочно думал он. – Только не признаваться, а иначе – конец! А вдруг он сейчас меня арестует?»
Лейтенант НКВД, что-то записал в протокол допроса и протянул его Измайлову.
– Вот здесь распишитесь, – попросил он его.
Измайлов трясущейся от волнения рукой поставил корявую подпись. Сотрудник НКВД сложил лист пополам и засунул его в полевую сумку.
– Вы в Казань? – спросил он. – Могу подбросить, я на машине.
– Спасибо, я как-нибудь сам.
Лейтенант встал со стула и вышел из палаты.
***
Зоя вот уже три дня валялась в постели и не выходила из дома. Она была подавлена совершенным убийством офицера. Ей почему-то казалось, что все люди города знают об этом преступлении, и стоит только выйти на улицу, как ее тут же арестуют.
Она встала с кровати и, накинув на себя атласный халат, подошла к окну. Отодвинув занавеску, она посмотрела на улицу. Ее взгляд остановился на человеке в кожаном пальто. Сердце испуганно екнуло. Чувство страха подкатило к горлу, стало трудно дышать. Она задернула занавеску и села на диван. Страх не уходил. В ее воспаленном мозгу стали одна за другой всплывать картинки пыток, которые, со слов ее инструкторов, проводили сотрудники НКВД. Она представила, как стоит на коленях, а следователь, сидящий за столом, запрещает присаживаться на пятки и заставляет держать спину прямо. Ей кажется, что время остановилось, боль уже не в коленях, а где-то в голове. От нее нет спасения, как только покончить жизнь самоубийством, но это сделать невозможно в этом небольшом кабинете. Когда она теряет от боли сознание, ее уносят в камеру.
Она вздрогнула, услышав в коридоре тяжелые шаги. Рука скользнула под подушку, где лежал «Браунинг». Она вытащила пистолет и передернула затвор.
«Живой вы меня не возьмете», – решила она и приставила пистолет к груди.
Стрелять в голову она не решилась, так как не хотела портить свою внешность. Однако шаги неожиданно стихли. Она положила пистолет рядом с собой и горько заплакала. Она не хотела умирать, и мысли о возможной смерти в стенах НКВД делали ее существование невыносимым.
«Зачем я стреляла в офицера? – снова и снова она задавала себе этот вопрос. – Если они меня возьмут, шансов выжить, практически не будет. Что меня может там ждать? Одна из самых страшных пыток: человека сажают на высокий стул, чтобы ноги не касались пола, и арестант сидит до тех пор, пока не признается в совершенном преступлении. Через час ноги арестанта начинают затекать. Через два часа он их уже не чувствует совсем. Вопрос следует за вопросом, и так продолжается несколько суток подряд. Редко кто выдерживает такой допрос. Человек готов признаться во всех грехах, даже в тех, которых никогда не совершал».
Кто-то тихо постучал в дверь. Зоя вздрогнула и машинально схватила пистолет. Стук повторился. Она сунула пистолет в карман халата и направилась к двери.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Станислав Измайлов. Открой дверь.
Она подняла крючок и отошла в сторону.
***
Зоя прислонилась спиной к шифоньеру и наблюдала за тем, как Станислав снимает шинель. Повесив на крючок шапку, он прошел в комнату и сел на диван.
– Как дела, Зоя? – спросил он, доставая из кармана галифе папиросы. – Что молчишь? Расскажи, зачем ты хотела убить меня, как убила капитана НКВД?
Лицо Зои побледнело, ноги стали ватными и готовы были подломиться в коленях. Взглянув на Станислава, она поняла, что ненавидит этого человека. Почему он остался живым после взрыва ее «подарка», она тоже не могла понять.
– Молчишь, сука? Наверняка ты меня уже похоронила. Напрасно. Вот, видишь, я – живой и пришел, чтобы задать этот вопрос.
– Что тебе нужно? – выдавила она из себя. – Я не понимаю, о чем ты меня спрашиваешь.
– Я хочу знать правду! Почему ты хотела убить меня?
Он встал с дивана и сделал шаг в ее сторону.
«Зря ты пришел ко мне один, Измайлов, – подумала она. – Зря. Мне терять уже нечего: где один, там и другой».
Рука ее крепко сжала пистолет.
– Я не хотела тебя убивать, Станислав. Я могла убить тебя здесь, прямо в этой комнате. Судя по тому, что ты пришел один, я поняла, что ты не обратился в НКВД и не сообщил им, что это ты совершил подрыв машин с экспериментальными боеприпасами. Ведь ты их привез туда, твои люди охраняли эти автомашины.