Измайлов хотел ей возразить, но она жестом руки остановила эту попытку.
– Ты угадал, я – немецкая разведчица! Теперь подумай, кто ты? Твоя жизнь, Станислав, в моих руках, и только от меня зависит, будешь ты дальше жить или нет.
Теперь побледнел Измайлов. Он только сейчас понял, что сам себя загнал в эту хитро расставленную ловушку. Стараясь избежать одной проблемы, он угодил в другую.
– Представляешь, что будет с тобой, если НКВД узнает об этом? Если ты еще вчера мог отделаться штрафным батальоном, то теперь тебя расстреляют, как врага народа.
– Ты меня не пугай, Зоя! Я не мальчик и смерти не боюсь.
– Не нужно бравады, Станислав. Я знаю, что боишься, а иначе ты бы не прибежал сюда. Может, тебе напомнить о том, как ты меня затащил в постель? Да и о командировке ты мне сообщил сам, я тебя за язык не тянула. Наверное, этого было делать нельзя, ведь все эти передвижения являются тайной. Чего сидишь? Давай, беги в НКВД, расскажи им, как ты помогал немецкой разведчице, как передал ей ключи от автомобиля, как она ездила на нем, выполняя задание разведки.
Станислав молчал: он был морально подавлен. Он снова сел на диван, так как ноги его плохо держали. Он лихорадочно размышлял, что ему делать с этой женщиной. Зоя словно прочитала его мысли.
– Что, хочешь убить меня? Это не выход из положения. В соседней комнате находится человек, который контролирует нашу встречу. Стоит тебе пошевелиться, и он всадит в тебя всю обойму.
Рука Измайлова, которая еще секунду назад потянулась к кобуре, безвольно опустилась. Он с опаской посмотрел на зашторенную дверь комнаты.
– У тебя, майор, два решения – умереть прямо здесь или выжить, помогая нам. Выбор за тобой!
Она сама плохо соображала, что делает. Однако инстинкт самосохранения заставлял ее блефовать. Она видела его растерянность, и голос ее все больше и больше приобретал твердость и решительность. Рука, сжимавшая пистолет, стала мокрой от напряжения: ей еще не приходилось самостоятельно вербовать агента, и сейчас было очень важно выдержать это.
«А вдруг откажется? – подумала она. – Тогда придется стрелять, другого выхода из этой ситуации просто нет».
Измайлов сидел и молчал. Он проклинал тот день, когда встретил эту женщину.
– Я жду. Что ты решил? – произнесла она. – Будь же мужчиной до конца.
– Я согласен, – кое-как выдавил он из себя. – Что я должен делать?
– Садись к столу, бери бумагу и пиши.
Она быстро продиктовала ему текст, который сама когда-то подписывала в этой комнате. Когда Станислав закончил писать, она, молча, указала ему на дверь.
– Уходи и забудь этот адрес. Я сама найду тебя, когда будешь нужен. Иди спокойно и не дергайся.
Измайлов оделся и вышел. Зоя поняла, что если бы он задержался еще на минуту, она упала бы в обморок от внутреннего напряжения. Сев за стол, она заплакала, как плачут тысячи женщин, пережив сильнейший стресс.
***
Проскурин шел по заснеженной улице, прихрамывая на правую ногу. Ранение в сентябре 1941 года давало о себе знать. Вчера у него неожиданно открылась рана, и боль, давно мучавшая его, значительно усилилась. Сосед по дому посоветовал обратиться в больницу, но он не стал этого делать и решил лечиться самостоятельно. Сейчас он шел на встречу с лейтенантом Хейгом, которого должен был привести на явочную квартиру Пиона.
Вчера, когда он возвращался домой, ему показалось, что он попал под наружное наблюдение НКВД. Молодой мужчина, одетый в серое зимнее пальто, шел за ним два квартала, и, когда он попытался оторваться от него, свернув в узкий переулок, мужчина автоматически повторил его маневр. Пройдя за ним еще метров сто, мужчина отстал, а затем и исчез вообще. Была ли это слежка или ему показалось, он до сих пор не мог ответить на этот вопрос.
Михаил остановился около женщины, которая торговала семечками. Протянув ей мелочь, он оглянулся назад. Где-то в толпе людей, спешивших на работу, мелькнула знакомая фигура молодого человека. В этот раз он был одет в черное демисезонное пальто.
«Это он! Где и когда я мог проколоться? Кто сдал? Татарин? Нет, этого он сделать не мог. Тогда кто? – подумал он. – Что делать?»
Чтобы оторваться от преследователя, он свернул в переулок и затаился в подворотне. Время шло, а преследователь так и не появился.
«Неужели показалось? – подумал он. – Нет, я не мог ошибиться. Этот человек явно следил за мной».
Проскурин вышел из подворотни и направился дальше. Оглянувшись, он снова заметил этого молодого человека, который стоял около магазина и делал вид, что кого-то ожидает.