Но от Иточа не ускользнуло внимание морского охотника к его дочери, и отец внутренне возрадовался. Теперь ее судьба решена - будет, кому позаботиться об Анканау, когда оленевод уйдет за облака.
В тот же вечер Нутетеин пришел в ярангу Иточа и выразил горячее желание породниться с ним. Молодой эвенк так боялся отказа, что предлагал за Анканау любые богатства, даже величайшую редкость - шкуру белого медведя, которого ему удалось завалить прошлой зимой.
Для Иточа, искренне любившего дочь, было важно лишь ее благополучие, а Нутетеин слыл в Уэлене одним из самых ловких и богатых охотников. Поэтому Иточ согласился, не взяв ни одну из предложенных наград.
Однако, едва узнав, что должна стать женой Нутетеина и остаться в Уэлене,Анканау решительно воспротивилась воле отца. Свободолюбивая, своевольная дочь тундры не хотела с этим мириться и оставлять семью. Ни уговоры, ни мольбы не могли поколебать ее решимость.
Шли дни, Иточу вместе со стадом пора было перекочевать в другое место, поближе к ягелю*, но непокорная дочь наотрез отказывалась подчиняться.
Наконец, отец вышел из терпения и объявил, что больше не пустит ее на порог, если она не станет женой Нутетина. Горячо любимый отец отказался от дочери, и это стало для нее страшным ударом. Но Анканау вынуждена была подчиниться.
Наступил день свадьбы. У эвенков не существовало свадебного обряда: девушка становилась женой, когда начинала жить с мужчиной.
Горько и страшно было Анканау, когда сестры и мать собирали ее. Младшая Аймира дрожащими пальцами заплетала тяжелые черные волосы сестры в две длинные, толстые косы и тихо напевала грустную эвенкскую песню. Аймира со страхом глядела на сестру, вперившую неподвижный взгляд в противоположную стену яранги. По ее красивому лицу безмолвно текли слезы, которые украдкой стирала заботливая сестренка. Она боялась, что будущий муж рассердится на Анканау, ведь женщина в день свадьбы должна быть веселой.
Наконец, они вышли. Солнце слепило глаза, а вокруг, куда ни глянь, простиралось ледяное море. От воды, которая даже летом оставалось прохладной, веяло холодом, замораживая внутри все чувства. И Анканау, наконец, покорно вздохнула. Молча простилась с отцом, матерью, младшими сестрами и вышла навстречу Нутетеину. Он был статен и красив, выделяясь среди сородичей, но Анканау было безразлично, с кем жить в неволе. Она безжизненно вложила свою ладонь в протянутую руку и покорно побрела с ним вдоль яранг к самому концу Уэленской косы, где стояла яранга Нутетеина.
Иточ уезжал из Уэлена с тяжелым сердцем.
С тех пор в душу Анканау прокралась и прочно обосновалась там черная тоска. Она была очень одинока среди чужих людей, а ее свободная, счастливая жизнь навсегда осталась в прошлом. Уэленцам она казалась нелюдимой и неприветливой, не желая поддерживать скучные, однообразные разговоры соседок о доме, быте, еде и погоде. И вскоре жители поселка перестали пытаться сблизиться с ней, обходя стороной странную чужеземку.
Мужа она ненавидела. Она проклинала его каждый раз, когда делила с ним постель, когда готовила еду, когда приходилось встречать его у порога с добычей. И совершенно точно не хотела от него детей. Именно поэтому она, сломя голову, бежала к Кинэу. Отвар из трав, что дала ей шаманка, вот уже два года спасал ее от этого.
Девушка ворвалась в чоттагин, перепугав собак, и крикнула:
- Кинэу! Это я, мне нужна твоя помощь!
В пологе послышалось кряхтение и возня, и в чоттагин вползла дряхлая, сморщенная старуха.
- Пришла, моя радость! - радостно запела Кинэу, зябко ежась. Анканау тут же подала женщине кухлянку, теплые штаны и торбасы*, бережно постелила оленью шкуру и помогла ей удобно сесть.
- Кинэу, у меня кончились травы, а сегодня надо сварить отвар на месяц вперед, - встревоженно сказала эвенка, торопливо разжигая огонь. Кинэу выглядела неважно, нужно было как можно скорее накормить старую женщину. Чоттагин озарился пламенем жирника. Девушка быстро схватила котел со снегом и поставила на огонь.
- Дочь тундры, у меня больше нет нужных тебе трав, - скрипуче произнесла шаманка. - Придется ждать весны.
- Не может быть! - Анканау в отчаянии рухнула на застеленный шкурами пол. - Что же мне делать?
- Осталось всего два месяца, - спокойно ответила шаманка. - Муж твой скоро уйдет бить моржа, долго его не будет, а я тем временем все соберу.