Стэнхоуп: И ты ешь солдатский паек, когда им и так еды не хватает?
Рали: Но они сами поделились со мной.
Стэнхоуп: А теперь слушай меня. Я понимаю, что ты — новичок, но мне казалось, что у тебя хватит ума не лезть к солдатам, особенно когда они едят. Ты думаешь, им это приятно? Мне надо, чтобы моих офицеров уважали, а не смеялись над ними.
Рали: Зачем же тогда они угощали меня?
Стэнхоуп: Ты что, не понимаешь, что они подурачились над тобой?
Рали: Но почему? Зачем им это нужно?
Стэнхоуп: Значит, ты лучше меня знаешь моих солдат? (Молчание. Рали смотрит Стэнхоупу прямо в глаза)
Рали: Прошу прощения, если я был не прав.
Стэнхоуп: Садись.
Рали: Спасибо, я постою.
Стэнхоуп: (вдруг кричит) Садись!! (Рали садится на ящик справа от стола. Стэнхоуп успокаивается и говорит)Я так понимаю, что ты предпочитаешь быть наверху с солдатами, а не здесь, внизу, с нами.
Рали: О чем ты?
Стэнхоуп: Что ты говорил Гибберту?
Рали: Гибберту? Ничего.
Стэнхоуп: Не лги!
Рали: (встает) Я не лгу! Зачем мне лгать?
Стэнхоуп: Тогда почему ты не спустился на ужин, если я велел тебе?
Рали: Я… мне не хотелось есть. У меня болела голова, а наверху прохладнее…
Стэнхоуп: Ты хоть понимаешь, что своим отсутствием ты оскорбил Троттера и Гибберта?
Рали: Я же не хотел этого!
Стэнхоуп: Но ты оскорбил и, надеюсь, теперь это понимаешь?
(Рали ничего не отвечает. Он пытается понять, почему Стэнхоуп в бешенстве, а Стэнхоуп уже не в силах сдерживать себя).
Стэнхоуп: (громко) Я повторяю — теперь ты понимаешь, а?
Рали: Да, и я прошу прощения.
Стэнхоуп: Мои офицеры держатся вместе, и я не потерплю никаких выскочек.
Рали: Я поговорю с Троттером и Гиббертом. Я не думал… (Стэнхоуп поднимает руку с сигарой. Рука его так сильно дрожит, что ему едва удается взять сигару в рот. Рали с ужасом смотрит на Стэнхоупа).
Стэнхоуп: Что ты так пялишься?
Рали: (опуская голову) Ничего.
Стэнхоуп: Со мной что-нибудь не так?
Рали: Нет. (Колеблется мгновение, но потом говорит срывающимся голосом) Денис, мне очень жаль, если мое появление в твоей роте неприятно тебе.
Стэнхоуп: О чем это ты?
Рали: Я же вижу, что тебе неприятно мое присутствие.
Стэнхоуп: Мне неприятно твое присутствие?
Рали: С тех пор, как я появился…
Стэнхоуп: Не понимаю, что ты несешь? А вот то, что ты набитый дурак, мне действительно неприятно. (Пауза). Ешь лучше. Пока все не остыло.
Рали: Спасибо, я не голоден.
Стэнхоуп: Боже ж ты мой! Ты можешь сесть и поесть, как мужчина?
Рали: Я не могу есть, извини.
Стэнхоуп: (кричит) Ты будешь жрать наконец?!!
Рали: Господи! Да как ты не понимаешь? Я не могу сесть за стол и спокойно есть… (голос его чуть не срывается) когда… когда Осборн лежит там. (Стэнхоуп медленно поднимается. Глаза его широко раскрыты; он говорит, задыхаясь, срывающимся голосом)
Стэнхоуп: Да ты что?! Ах ты, свинья паршивая! Значит, ты думаешь, что только тебе не все равно?!
Рали: Но ведь вы же можете сидеть здесь и пить шампанское, и курить сигары и…
Стэнхоуп: Да Осборн был один-единственный человек, кому я мог доверять, мой лучший друг; единственный, с кем я мог говорить как мужчина с мужчиной, кто все понимал; и ты думаешь, что мне все равно?!
Рали: Так как же тогда вы можете…?
Стэнхоуп: Чтобы забыть, идиот, чтобы забыть!! Понимаешь?
Рали: Прости меня, Денис. Я… я этого не понял. (Стэнхоуп не отвечает) Ты не представляешь себе, как я…
Стэнхоуп: Уйди, пожалуйста, оставь меня в покое.
Рали: Может, я мог бы… (Стэнхоуп дико кричит на Рали)
Стэнхоуп: Убирайся вон!! Слышишь? Ради Бога, убирайся. (Рали уходит в свой блиндаж, а Стэнхоуп остается один. Снаружи осветительные ракеты прорезают темноту. Вдали слышен несмолкающий гул орудий)
Занавес
Перед рассветом. Свечи уже погасли. В блиндаже темно, и только отблеск осветительных ракет слегка освещает его. Вдали по-прежнему слышен гул орудий.