— С Вами всё хорошо?
Лейма не может дышать. Хватает воздух ртом. Следует сказать что-то, но рука дрогнула, а карандаш выскочил из рук.
А после хватает карточку – Мартин Блей.
Показалось.
Кажется, жизнь всё-таки катится в тартарары. Причём стремительно. Нужно взять бутылку виски и забыться этим вечером.
А после приёма пациента она сидит в парке на территории клиники – в самом отдаленном углу на скамейке под деревом. Прижимает колено к груди и бездумно смотрит на небо. Оно хмурилось. Вот-вот пойдет дождь. Да и плевать – пусть хотя бы он заставит прийти в себя.
Интересно, как там живётся этому бестолковому фламинго? Поди расслабленно, спокойно и вполне хорошо. Да, скорее всего так и есть.
— Знаешь, ты такая сволочь, Леон! — стискивая кулаки и ударяя коленом скамейку, говорит она. Без крика или чего-то такого. Нет. Это уже стадия принятия.
Если тому живётся легко, то Лейма же последние месяца чувствует небывалую тяжесть – эмоции, которые она долгое время держала в себе, стали выплёскиваться. Конечно, ей же больше не на кого срывать свою ненависть. Гёрн-то далеко теперь.
— Конечно не знаешь! Ты же там прохлаждаешься, а я тут работаю постоянно, и в каждом хромоногом пациенте вижу тебя, инвалид!
— Я тоже видел твоё лицо в каждой полторашке с рыжими волосами, — говорит Леон, садясь рядом. — А ты всё-таки помнишь меня. Я удивлен.
Она сошла с ума? Да, скорее всего. На самом деле, это единственный разумный ответ на то, что происходит прямо сейчас.
Много выпила? Да нет.
Не спала сутки? Не в первой. Не могут же быть такие галлюцинации из-за отсутствия сна.
А может, она умерла? Почти сразу же, вслед за этим хромоногим ублюдком. На следующий день, а, быть может, и через минуту после известия о гибели Леона. Поскользнулась в душевой и всё. Тоже вполне неплохой вариант.
Но если они оба мертвы, то почему она вместе с ним? Для таких, как он, должен быть отдельный котёл в Аду. А может, и не котёл – купальня с кипящим маслом. Чтобы он тоже ощутил ту боль, которую испытала она. И чтобы он понял, что такое вечность – это тот нескончаемый конец света, который она пережила.
— Представляешь, отец Сары не глянул на фотографию в паспорте тогда, и подумал, что это я. А там мой полный тёзка. И даже дни рождения совпадают. Ты уже меня похоронила, да?
Стоит что-то сказать. Ну или ударить. Рука касается его плеча. Он тёплый и имеет тело. Живой?
Да бред.
У неё уже кукушка поехала. Марей пора в жёлтый дом.
Она плачет, закрывая лицо руками.
— Ты настолько ужасный, что даже помереть нормально не можешь.
— Это ты так расстроена, что я живой? — недоуменно спрашивает он.
Понятно дело, почему она рыдала тогда, два года назад, когда только узнала, что он умер. А сейчас-то чего она льёт слезы?
На этот вопрос есть ответ. Он точно есть. Только дайте время, и Лейма найдёт на него.
А она ведь смирилась. И научилась жить с этой проволокой в груди, которая каждую секунду подёргивала и заставляла кривиться от боли. Однако сейчас она в миг исчезает, а на месте кровоточащих ран ощущается небывалое тепло.
— Скорее да, чем нет.
Конец света отменяется.
Конец