Профессор почувствовал, как ему за шиворот упала капля. Он вздрогнул, ожидая вспышки боли, но ничего не произошло - в место падения словно вкололи сильнодействующее обезболивающее.
Это радовало: умирать не больно.
"Теперь, когда смерть распахнула свои объятия, пришло время провести заключительный опыт, - подумал профессор, - Жаль, не удастся записать результаты и предъявить их комиссии… зато я точно буду знать о происходящем с человеком после смерти: умирает ли он окончательно и бесповоротно, или его душа продолжает существовать сама по себе?"
Отовсюду слышались крики напуганных и раненых в толчее. Люди искали спасения от падающего песка и воды, сметали с полок продукты и укладываясь вместо них. Кого-то сбивали с ног, некоторые превратились в песочные скульптуры и были растоптаны беспорядочно бегающей по залам толпой.
Профессор ничего этого не видел и не слышал. Он полностью погрузился в собственные мысли и готовился получить ответ на величайшую тайну существования жизни.
"Если там ничего нет, и я умру, то и беспокоиться не о чем, - думал он, - я просто перестану существовать, перестану мыслить, перестану вспоминать… мне нечем будет сожалеть о своей смерти, я… я просто исчезну, как погасший костер… Не ощущать себя, не чувствовать ничего и не видеть вокруг даже кромешную тьму… отключение, небытие… страшно… но недолго: если после смерти ничего нет, то и страх исчезнет вместе с ушедшей жизнью… а все-таки жаль, если там ничего… Пришли из пустоты и в нее же вернемся… Обидно никогда больше не услышать любимые песни, не прочитать любимые книги и не увидеть любимые фильмы… согревающее душу исчезнет вместе со мной. Великие творения, достойные существовать вечно, они… тоже исчезнут? Стихнет последний звук, погаснет экран, захлопнется книга… неужели то, что я считал посланием из высших сфер - всего лишь игра разума, на свою беду осознавшего себя во время краткого перехода из ниоткуда в никуда… А вдруг коллеги были правы, и видения переживших клиническую смерть - результат действий умирающего головного мозга? Ведь даже любовь - всего-навсего последствия реакции организма на им же выработанное химическое вещество… Но вдруг коллеги ошибаются, и химические и физические процессы организма - это материальный аналог ощущений, испытываемых бессмертной душой? Ведь любая материя может реагировать только на раздражение, вызываемое другой материей, душевные переживания формулами не опишешь, организм их не расшифрует - не та система. И потому организм вырабатывает вещества, синхронизирующие состояние души и тела. Я узнаю об этом… очень скоро… или не узнаю, если после смерти ничего нет - мне нечем будет узнать… Но почему я так спокоен перед ликом вечности? Любопытство не дает подняться панике, или капли дождя уже превратили в песок ту часть мозга, которая отвечает за эмоции? Мне уже нечем больше переживать - эта часть мозга уже отмерла… Ох, скорей бы уже терзания закончились… Ну, сколько можно перед смертью дышать - надышался на двести лет вперед! Давайте, я хочу знать результат этого эксперимента!"
Профессор поднял голову и увидел, что окно полностью покраснело, и ее верх распадается на части. Грилинс не стал ждать, пока пластик рухнет сам собой, и ударил по нему ногой. Окно площадью два на три метра завибрировало и осыпалось. Профессора окатило водой, и он успел отметить, что ничего не чувствует. Руки намокли и покраснели, а следом за ними профессор полностью превратился в песок и рассыпался горкой на бывшем бетонном полу.
Глава 8. "Dies irae, dies illa solvet saeclum in favilla…"
Оставив профессора сидеть на скамейке, я отправился на поиски аптечного отдела. Первоначально тот стоял напротив выхода из универмага, но из-за жалоб пенсионеров на высокие цены отдел перенесли на верхний этаж. Поток жалоб моментально уменьшился, а продажи увеличились: пенсионеры редко поднимались выше второго этажа (на третьем и четвертом продавали сверхмодную одежду и дорогостоящую технику) и не могли видеть ценники на медикаменты. Тем самым руководство универмага избавилось от двух проблем: пенсионеры перестали возмущаться высокими ценами в отделе, а обеспеченные покупатели, не слыша возмущенных речей пенсионеров, спокойно покупали дорогие лекарства.
Теоретически, мне тоже следовало купить глазные капли в аптеке - там они стоили на треть дешевле, но в данный момент аптека представляла собой бархан с погребенными под ним порошками и микстурами, которые, как я уверен, тоже превратились в песок и к закапыванию в глаза больше не годились. Не исключено, кстати, что профессору в глаза попали именно песчинки, некогда бывшие лекарствами… в другое время это показалось бы забавным, но не сейчас.
Торговля практически прекратилась: покупатели расплачивались за покупки в автоматических кассах - иначе не могли выйти из отделов - и подбегали к окнам, рассматривая картину разворачивающейся катастрофы. Согласен - жуткое зрелище, но настолько ирреальное, что дошло далеко не до всех. Я бы тоже не поверил своим глазам, если бы не знал причину и лично не видел, как рассыпается лестница в институте.
Охранник посмотрел на меня удивленными глазами, в отличие от остальных покупателей я отходил от окон.
– Нужно лекарство, - объяснил я. - Человеку плохо.
Я, конечно, понимаю, на улице творится миниатюрный апокалипсис, но запаниковать и вырвать на голове волосы от отчаяния всегда успею. Сейчас на первом месте стоит не лихорадочное бегание по универмагу, а покупка лекарств - хоть какое-то дело, не позволяющее присоединиться к паникующим. Кстати, охранники и продавцы в отделах - практически единственные люди, стойко сохраняющие спокойствие. Для них хоть весь мир рушится, но товар бесплатно не отдадут и украсть его не позволят. Я могу их понять: сегодня паника и светопреставление, а завтра учет и, в случае недостачи, неприятности похлеще разрушения города - разрушение личного светлого будущего и попадание в долговую яму: владелец товаров за недостачу с персонала три шкуры снимет.
Охранник понимающе кивнул.