Завершая перевод, профессор обнаружил - в конце книги не хватает нескольких страниц: пояснения к последней формуле были вырваны владельцами книги. Учитывая наличие в библиотеке и других книг с оторванными страницами, мы сделали вывод: древние жители не особо бережно относились к собственным записям.
Пришлось создавать вещество втемную, и профессор вознамерился заново написать пояснения взамен некогда уничтоженных книжными вандалами.
Глава 3. Лабораторные будни
Когда я вошел в лабораторию, профессор Грилинс возился с пробирками около основного стола, а на шести вспомогательных, стоявших у стен, что-то нагревалось, кипело, остывало и горело. Работа шла полным ходом.
Профессор поднял голову и молча кивнул, приветствуя меня. Я кивнул в ответ и подошел к своему шкафчику в углу лаборатории. Надевая белый халат, я с грустью посмотрел в окно на безоблачное небо, и в глубине души появилось желание на минутку выйти из себя и одним движением смести пробирки и емкости со стола, а так же (извините за протокольный язык) произвести ударно-травматические действия в отношении как профессора, так и всей его работы. Но повезло: воспоминание о тройном тарифе вовремя подействовало на нервы тройной дозой успокоительного.
Поражаюсь терпению профессора: повторять действия первопроходца с точностью до секунды в течение двух месяцев до невозможности утомительно. Лично у меня одно только упоминание о жизни по графику вызывает панический ужас. Чем жить по расписанию, лучше сразу идти в сумасшедший дом - тем более, мы понятия не имеем, какое вещество получим в результате кропотливых действий. Возможно, мы создадим нечто выдающееся, но с тем же успехом можем получить сверхдорогой, но банальный аналог обычного мыла или ароматизатора. Или получится какая-нибудь "квантаполиметапозитрония" желтого цвета, и как от нее избавиться, будет мучительно думать не одна сотня поколений.
Мимо меня с громким жужжанием пролетела большая зеленая муха. Похоже, кто-то из рыбаков принес коробочку с опарышем и выронил одного - других причин появления мухи в институте я не вижу. Я взмахнул рукой. Отогнанная муха улетела к профессору и закружила над ним, возмущенно говоря о чем-то своем, мушином. Профессор оказался кровожаднее моего: он ловко свернул листы с переводом книги в трубочку и ударил по опустившейся на стол мухе.
Бухххх!!!
Я вздрогнул и едва не столкнул со стола баночку с кислотой. Стол, за которым работал профессор, качнулся, пустые пробирки подпрыгнули, а растворы в емкостях заколыхались.
Удар подобной силы мог превратить вредное насекомое в мокрое место, но муха успела улизнуть. Они всегда так поступают, а самые умные вообще исчезают из поля зрения, когда человек хватает мухобойку и намеревается устроить кровавую мухобойню. Но эта крылатая вредина не улетела и не спряталась. Она предпочла остаться и принялась нагло зудеть, летая вокруг старой люстры.
– Чтоб тебе пусто было! - воскликнул раздосадованный профессор. - Полчаса пытаюсь поймать эту гадину.
– Потише, профессор, - попросил я. - В новостях передали: зеленые вновь активизировались и могут убить любого за одно желание причинить природе вред. Вчера какого-то парня в подворотне едва не придушили за то, что он надел ремень из настоящей кожи и купил в магазине килограмм колбасы.
– Даже усыпления не боятся? - не поверил профессор.
– Они говорят: покровитель из высших кругов поможет.
– А-а-а… - протянул профессор. - Знаю, как он поможет: сделает вид, что ни сном, ни духом о произошедшем, и в крематории прибавится работы на несколько часов.
– М-да… - я подошел к основному лабораторному столу и попытался воздействовать на профессорское чувство прекрасного. - Итак, какие мучения нам предстоят в этот невероятно чудный и изумительно теплый летний день, когда нормальные люди предаются неспешному отдыху и смотрят на упорных работяг, как на сумасшедших?
Вредный профессор на "поэтическую" наживку не клюнул. Оно и понятно - ведь Грилинс больше "физик", чем "лирик". Но все равно обидно.
Положив на стол пустую колбу, профессор склонился над переведенным текстом и поставил галочку напротив семь тысяч пятьсот семьдесят восьмой строчки операции.
– У меня хорошие новости, - объявил он. - Утром я перевернул очередную страницу и обнаружил невероятное!
– Приказ о повышении зарплаты в два раза? - обрадовался я.
– Нет, - охладил мой пыл профессор. - Повышение зарплаты - это невозможное. А невероятное заключается в другом: нам осталось выполнить последний пункт. Еще пять минут - и работа будет завершена!
Ушам своим не верю!
– Вы серьезно? - переспросил я.
– Абсолютно, - профессор улыбнулся, довольный произведенным эффектом. - А иначе стал бы я вызывать тебя на работу в выходной день? Один-то раз можно, по такому случаю.
Никогда бы не подумал, что отреагирую на слова профессора подобным образом, но я буквально воссиял от радости: наконец-то работа завершена, и мы уйдем в долгожданный отпуск! И раз такое дело, не стану напоминать профессору о том, что он вызывал меня работать в выходные гораздо чаще, чем только что упомянул.
– Заключительный шаг, - профессор снял с огня пробирку с синей жидкостью и торжественно вылил ее в пятилитровую банку. Вылитое расползлось по прозрачной желтой жидкости и неожиданно перекрасило ее в оранжево-красный цвет. Жидкость забурлила, из банки повалили клубы плотного газа.
Удивленный непредусмотренной в книге реакцией, профессор отошел, наблюдая за тем, как тяжелый газ стекает по стенкам банки на коричневый ламинат, меняет его цвет на красный и утягивается вытяжками, встроенными в стены у самого пола.
– Ну, круто, - разочарованно протянул я. - Похоже, мы два месяца создавали новый краситель.
– А чего ты переживаешь? Нам безразлично, каков результат опытов, главное, что он есть, - произнес профессор. - Мы сделали работу и узнали, какое вещество получилось. А что получился красный краситель - так корпорации по производству томатов его с руками оторвут. В краю вечнозеленых помидоров пригодится.