— Старший Компьютер Твиссел?
Эттрелл наблюдал за реакцией Купера, и уголок рта у расчетчика едва заметно подергивался. Он превосходно представлял себе, что Купер чувствует. Он сам выглядел примерно таким же, недоверчивым и отчасти разочарованным, когда в числе дюжины интернов впервые встретился с великим функционером Вечности.
И вправду, репутация этого человека была колоссальна, имя его, казалось, источало волшебство. Трудно сопоставить все это с физической реальностью сгорбленной фигуры, маленького круглого лица, чуть вдавленного гладко-лысого лба, крохотных глаз в окружении тысячи морщинок, добродушной улыбки и сигареты. Главным образом — сигареты.
Купер уставился на нее так, словно прежде за всю жизнь ни одной сигареты не видел. Облачко дыма подплыло к юноше, и тот явственно дернулся.
— Это ты мой мальчик? Это ты мой молодой человек?
Твиссел пытливо заглянул Куперу в лицо снизу вверх, словно пытаясь что-то в нем рассмотреть через сигаретный дымок. Говорил он на языке третьего тысячелетия, с жутчайшим акцентом.
Купер вымолвил:
— Я Бринсли Шеридан Купер, сэр. Я прибыл по вашему распоряжению и ожидаю приказаний.
А он говорил на болезненно медленном, недавно выученном языке шестидесятого тысячелетия.
— Ах, эти формальности! — Старший Компьютер взмахнул рукой, державшей сигарету, и на отполированный пол просыпалась горстка пепла. — Не утруждай себя языком шестидесятого. Я как следует изучил ваше наречие. Я в совершенстве им владею. Итак, Адъюнкт-Графист Эттрелл, что же, по-вашему, такого плохого в интересе к Харви Мэллону?
Эттрелл догадывался, что вопрос риторический, а языком третьего тысячелетия владел недостаточно хорошо, засим предпочел отмолчаться, вверяя Твисселу стратегическую инициативу.
Твиссел продолжил:
— Разве не достоин он всемерного внимания? Он жил в первобытную эру, так что нельзя просто взять и нагрянуть к нему с «чайником». Но в 2354-м он изобрел темпоральное поле, а спустя четыреста лет именно его работы сделали возможной конструкцию «чайника». Он заложил основы Вечности, однако нам до сих пор достоверно неизвестно, когда он родился или умер. Давайте спросим об этом молодого человека.
Твиссел выговаривал «мол'ч'экка», гротескно искажая второе слово, так что даже неопытному слуху Эттрелла это доставляло страдания.
Старший Компьютер развернулся к интерну.
— Что тебе известно о Харви Мэллоне? Ты ведь ближе к его эпохе. Ты изучал первобытные века.
— Его жизнь плохо задокументирована, сэр, — ответил Купер.
Твиссел улыбнулся.
— И это все, что можешь ты сказать, мальчик мой?
Сигарета в его пальцах истлела в окурок, и на ее месте тут же появилась новая, уже зажженная непринужденным движением, выдававшим многолетний опыт. На Эттрелла же, как обычно, этот жест произвел впечатление циркового фокуса.
Твиссел обратился к Куперу:
— Я не стану предлагать тебе сигареты, поскольку знаю, что ты не куришь. Мало кто в Вечности курит. Лишь в 72-м выпускают хорошие сигареты, и для меня их оттуда специально завозят. Это очень грустно. На прошлой неделе я на пару дней застрял в 123-м. Там никто не курит. Вообще. В 123-м инцест не считается чем-то постыдным, а предложи я тамошним сигаретку, покраснели бы, как старые девы на первом свидании. Меня частенько посещает соблазн учинить квантовое изменение и вычеркнуть из Реальности запрет на курение по всей Вечности, но каждый раз, как я такое изменение просчитываю, выясняется, что приведет оно если не к войнам в 58-м, то к рабовладельческому обществу в юоо-м. Вечно что-нибудь мешает.
И без малейшей паузы добавил:
— А тебе бы не хотелось пронаблюдать квантовое изменение, мальчик мой? Я могу это устроить.
Он требовательно ухватил интерна за локоть и вывел из приемной.
Эттрелл мрачно проводил их взглядом. Он в жизни не видел, чтобы у Твиссела так язык развязался, чтобы тот себя вел так придурковато.
Потом он передернул плечами. Правды ему все равно не узнать, так зачем задаваться вопросом?
Он вернулся к себе в кабинет и сел рассчитывать Диаграммы Жизни с обретенной за физиогоды сноровкой. Некогда ему случилось просчитать альтернативные жизненные пути (включая все с вероятностью выше 0.01) для пятисот семидесяти двух человек, жителей столетий, где раковые заболевания не поддавались лечению. К таким эпохам относились все столетия с 27-го по 35-е включительно, где технология генной инженерии не развилась, и некоторые отрезки довольно эксцентричных 52-го и 53-го веков, где к физиологической медицине (включая психозонды и прочие аппаратные средства психоанализа) относились с большим подозрением, предпочитая ей психиатрию, граничившую с лечением молитвами.