Я прикинул, сколько наличности у меня ещё осталось. Получалось больше трёхсот пятидесяти рублей. Штаны свои я после последней разгрузки убил в ноль. Даже после стирки они годились лишь на тряпки. Надо что-то с рабочей одеждой придумать. Кстати, мне же ещё и проставляться бригаде сегодня. Вот и займусь.
— Митрофановна, — решил я снова использовать в качестве информатора бойкую на язык торговку. Фарт следовало использовать по полной.
— Чего ещё тебе, студентик? — прищурила та один глаз: не по-осеннему яркое вечернее солнце светило ей в лицо.
— Где бы мне поблизости водки непалёной и хорошей закуски купить?
— Тю! А говорил, что не пьёшь…
— Так то не мне. Бригаде надо проставиться, по понятиям…
— По понятиям…щегол ты, Гаврила, понятия ему через коромысло!
— Чего в бутылку-то лезть, Митрофановна? — мне уже порядком стала надоедать клоунада золотозубой торговки.
— На обиженных воду возють, Гаврилка! — не унималась Митрофановна, — тебе водки-то сколько надобно?
— Не знаю. Там бригада человек десять-двенадцать. Бутылки три-четыре, наверное?
— Бери пять, не прогадаешь. Тут рынок рядышком. Нижний. Там на развале и возьмёшь. Деньги-то найдутся?
— А сколько нужно?
— Ну, ежели три четвертные отыщешь, так я свому деду отпишу, пусть он тябе ещё из моих запасов три кило копчёного сала отрежет, да огурцов маринованных две банки. Как, сойдёмси?
Я прикинул в уме: если покупать без талонов в магазине пять бутылок, то так и выйдет — семьдесят пять рублей. Но без закуски. А Митрофановна, видать, ушлая водкой где-то отоварилась подешевле. Но цену держит, а закуска привлекает покупателей. Бизнес! Предложение хорошее. Отказаться сложно. Хлеба я в булочной рядом куплю. Копчёное сало — закуска что надо. Особенно по нынешним-то временам. Кстати, а чего это я про себя любимого забыл?
— Сойдёмся, Митрофановна! А сало ещё можно прикупить?
— А тебе сколько?
— Я бы ещё на четвертной взял. И огурчиков. Сало, надеюсь, сами солили?
— А то! Мой Гриня сызмальства мастак по энтому делу. Сам-то из-под Гродно, как и батя, и дед его. Так и пошло. А ты чего, студентик, до сала шибко охоч?
— Ну, хорошее сало — это же песня, а не продукт, Митрофановна. А ещё в любые времена самый калорийный. Ты ж сама сказала, что я хлипковат, расти надо, да и на погрузке силы нужны. Много ли на столовских пельменях наработаешь?
— Твоя правда, студентик. Лучше сала продукта нет. Разве что шоколад. Да где ж его столько взять? Ты вот что. Я записку Грине черкну. Ты для бригады копчёного сала у него возьми, а себе, не поскупись, к четвертной накинь десятку, и муженёк тебе малый бочонок сальца даст. Там почти фунтов двадцать выйдет. А огурцов я тебе и так две банки отпишу, как оптовому покупателю.
— Лады, Митрофановна, давай пиши свою записку!
Обрадованная такому раскладу торговка тут же, послюнив химический карандаш, неожиданно ровным и крупным почерком написала несколько строчек на обрывке газеты. Даже на запятые не поскупилась. Филологиня!
— Как на рынок зайдёшь, сразу двигай к мясным рядам, там слева будка сапожника, а рядом как раз мужики всякой всячиной торгуют. Моего сразу узнаешь. Лысый как колено, железками торгует. Звать Григорий Иваныч. Запомнил.
— Чего ж не запомнить. Котовский! Спасибо, Митрофановна. Бывай.
— Давай, студентик, заходи, коль сало понравится.
Нижний рынок находился всего в квартале от «Интуриста» и будним вечером был довольно пуст. А мясные ряды, к которым меня направила торговка, и вовсе были уже закрыты на большой амбарный замок.
Блошиный развал, где торговали все и всем, я заметил сразу. Он практически не отличался от памятных мне спонтанных рынков и развалов на улицах города, какими я их запомнил в девяностые. И, естественно, одной из особенностей торговли на нём являлось частое несоответствие товара на прилавке настоящему ассортименту.
Лысого Григория Ивановича я заметил издалека. Он разложился своим товаром метрах в пяти от будки сапожника между угрюмым загорелым мужиком в фуфайке на голое тело, перед которым лежало стопкой несколько тельняшек, парочка офицерских армейских ремней и брезентовых варежек, и дородной тёткой, торгующей вязаными носками, салфетками и беретами. Сам же муж Митрофановны торговал самодельными тяпками, граблями и лопатами. На ящике перед ним также лежали старые напильники, клещи, молотки. Инструмент хоть и выглядел подержанным, но содержался в порядке, ни пятна ржавчины.