— Что за машина? — поинтересовался Люсьен, повернувшись к нему.
— «104 ZS», — сказал Эрве. — Носится как ракета. Ее хозяин вернется только в начале следующей недели.
Мадемуазель Шателье резко стукнула линейкой по столу. Удивленные ребята смолкли.
— Письменное задание, — произнесла она неуверенно.
Послышались возмущенные возгласы:
— Нет. Только не сегодня. У нас скоро каникулы!
Наклонившись, Бордье приложил руки ко рту и издал такое глухое, жалобное и отчаянное «Му-у», что весь класс разразился смехом.
— Замолчите, — вымолвила мадемуазель Шателье. — Ведь старший воспитатель предупреждал вас… Стоит мне только слово сказать и…
Чувствуя ее беспомощность, они веселились от души. Она вся побледнела, только на щеках горели два маленьких красных пятна, а в темных глазах полыхал гнев. Им нравилось доводить ее до такого состояния.
— Диктую, — начала она.
Тогда они, не сговариваясь, решили поторговаться. Такая игра, если повезет, могла продлиться целый час.
— Дайте маленькое задание, — взмолился Ле Ган. — Совсем крохотное. И полегче.
— Диктую, — продолжала она. — Возьмем треугольник АВС…
— Ну уж нет! Никаких треугольников. Осточертели нам треугольники!
— Но…
— Что-нибудь другое!
И все дружно начали скандировать:
— Дру-гое… Дру-гое…
— Хорошо, — сказала она. — Тогда возьмем…
— Параллелипипи… Параллелоло… — прервал ее Менвьель.
Он нарочно запинался, и его выступление, которое всем очень понравилось, тотчас было встречено одобрительными смешками, побуждавшими его продолжать.
— Да замолчите же наконец. Иначе я выставлю вас за дверь.
— Извините, — вмешался Эрве. — Вы не имеете на это права.
Он говорил спокойно, словно юрист, который знает толк в своем деле, и сразу же воцарилась тишина. Предстоял очень интересный поединок.
— Сейчас увидите, имею ли я право.
— Существуют определенные правила, — продолжал Эрве равнодушным тоном. — Например, если меня хотят выставить за дверь…
— А с ним такое не впервой случается, — прокомментировал Люсьен.
— Так вот, кто-нибудь должен проводить меня до кабинета старшего воспитателя, ибо неизвестно, на что способен ученик, когда он остается один…
Вокруг сочувственно зашумели.
— Это верно… Можно выброситься из окна… Иногда человек отчаивается.
Она смотрела на них, уже и не зная толком, как удержать инициативу в своих руках.
— Я говорю это только ради вас! — заявил Эрве с подчеркнутой любезностью.
— Хорошо, — сказала она. — Инцидент исчерпан. Благодарю вас, Корбино, за ваши советы… Шайю, подойдите, пожалуйста, к доске.
— Опять я, — возмутился Люсьен. — Почему именно я всегда должен отвечать?
— Потому что вы доставите мне удовольствие, улучшив свой средний балл, — попыталась она улыбнуться в ответ. — Ну же, сделайте маленькое усилие.
Чувствуя приближение грозы, ученики безмолвствовали. Все прекрасно знали, что к Люсьену учительница относится с особой неприязнью. Неужели он позволит ей помыкать собой? Он встал и, бросив взгляд на своих товарищей, обескураженно развел руками, затем с видом мученика пошел к доске. По дороге он как бы нечаянно споткнулся о ступеньку и, сделав вид, будто теряет равновесие, удачно удержался на ногах, чем полностью успокоил присутствующих. Он чувствовал себя в отличной форме. Взяв кусок мела, он с покорным видом встал у доски. Она напряженно следила за ним краешком глаза. Ей казалось, что она одержала победу, и все-таки сомневалась. Надзиратель однажды сказал ей: «Никогда не спускайте с них глаз. Не поворачивайтесь к ним спиной, когда пишете на доске, а когда задаете вопрос одному из них, старайтесь дать им понять, будто обращаетесь ко всем». И она начала, всматриваясь в напряженные липа:
— Начертите окружность с центром О…
Мел заскрипел, и тотчас в настороженных взглядах вспыхнули веселые искорки изумления. Она резко обернулась, чтобы посмотреть на работу ученика Шайю.
— Это что такое? — спросила она.
— Как что? — невозмутимо ответил Люсьен. — Окружность с центром О.
Рисунок напоминал не то картошку, не то земляную грушу.
— Немедленно сотрите.
Его приятели затаили дыхание от восторга.
— Это и в самом деле круг, — настаивал Люсьен. — Я могу даже принести вам журнал. Открытие сделали американцы. Они называют это мягкой геометрией.
И сразу поднялся невообразимый шум.
— Довольно! — крикнула мадемуазель Шателье.
Люсьен с удивленным и даже несколько возмущенным видом призвал ее в свидетели.