Ирина выпрямилась и отогнала непрошенные мысли. Видимо, шампанское уже в действии.
Она украдкой посмотрела на шефа. Он выглядел вполне счастливым, умиротворенным и довольным. Впервые за эти дни.
- Знаешь, Ира, - вдруг заговорил он, словно в ответ на её мысли, - я со школьных лет не встречал так Новый год. Я и забыл, как это классно! Сначала студенческие праздничные попойки, потом всегда на работе, либо, в редких случаях, на шумной вечеринке в гостях. Совсем забыл, как это бывает. Как это должно быть.
Он говорил искренне, и у Ирины от его признания стало на душе ещё теплее. Она была рада, что он не воспринимает праздник вдвоём с ней как какую-то вынужденную ситуацию, необходимость.
- А я всегда только так и праздновала до Москвы. Это потом уже с вами на работе, в прошедшие три года.
- А с кем ты праздновала ... до Москвы?
- Всегда с родителями, даже когда замужем была. И мама, и Лёня, - они же очень весёлые оба. И они никогда не берутся за заказы тридцать первого, всегда дома отмечают. У меня же ещё брат и сестра младшие.
- Да, я помню, я же у вас был. А почему ты в разводе? Почему не сложилось?
- Не очень новогодняя тема, - улыбнулась Ирина. - Но я обещала вам рассказать.
И она рассказала всё: от начала их отношений с Алексеем, от спектакля «Диоген», и до её «бегства» в столицу.
- Значит, Леонид стремился избавить тебя от преследований бывшего, потому и уговорил меня тогда, - задумчиво проговорил Макар Львович. - Таким образом мне улыбнулась удача. Ведь до тебя я долгое время не мог найти хорошего помощника.
- Спасибо, Макар Львович!
- А где сейчас твой бывший муж?
- Понятия не имею. Не знаю, и знать не хочу!
- Всё потому, что мы всегда спешим. У нас нет времени остановиться, подумать, присмотреться друг к другу. Увидел: вроде, ничего! И тут ничего, и там. И так, и этак. Всё, беру, заверните. А подумать? Представить: готов ли ты с этим человеком провести всю жизнь? Всю, до самого последнего дня? Хранить верность этому человеку? Все праздники и отпуска проводить только с ним? Чтобы лицо этого человека постоянно перед тобой маячило? Готов ли к тому, что это тоже человек, и у него мысли, чувства, настроения... И не всегда они созвучны твоим?
Он говорил, казалось, о себе, сам с собой. Но Ирина была абсолютно с ним согласна. Она уже давно твёрдо решила, что если ещё раз выйдет замуж, то лишь за человека, с которым наверняка будет готова пройти рука об руку всю жизнь.
- Вы абсолютно правы, Макар Львович! Как вы всё точно и ясно выразили! - тихо, но горячо поддержала Ирина.
Он вышел из задумчивости и посмотрел на неё так, словно впервые увидел.
- Как считаешь, Ира, я ведь теперь тебе не начальник?
- Нет, - опешив от резкой смены темы и его настроения ответила она.
- Почему тогда ты мне «выкаешь» и обращаешься так официально? Считаешь меня старым, таким солидным?
- Нет, конечно! Но я так привыкла!
- Отвыкай, - он наполнил пузатые хрустальные бокалы, непременный семейный атрибут времён второй половины прошлого века. - Прямо сейчас. Пьём на брудершафт.
Он протянул ей бокал.
- Хорошо, но вы мне кое-что пообещайте, Макар Львович! - хитро сказала она, принимая бокал.
- «Ты мне пообещай, Макар», - поправил он. - Что именно?
- Сначала обещайте!
- Ой, чувствую, ждёт меня подвох, но надеюсь на твою порядочность и твоё благоразумие! Обещаю!
- Хорошо, тогда пьём! - кивнув, скомандовала Ирина.
Они выпили, скрестив руки, поцеловали друг друга в щёку. Ирина списала головокружение на счёт шампанского, встала, сняла гитару со стены и протянула Вишневскому.
- Ты обещал.
Он кусал губу, подавляя улыбку.
- Я что, пел?
Ирина не верила своим глазам, но он совершенно точно был смущён.
- Пел, - безжалостно подтвердила она. - И я хочу, чтобы ты спел снова.
- Я не пою ни для кого курса с четвёртого. С тех пор, как переехал в Москву. Никто не знает, что я пою. Это мой секрет. Пою только сам для себя. Релакс, - он задумчиво перебирал струны.
- Представь, что поёшь сам для себя. Что меня нет.
- Ага, - рассмеялся он. - Ну раз спалился, что ж теперь? Как сказали сегодня в кино: надо меньше пить. Что тебе спеть?
- «Ночь светла», - у Ирины был готов ответ.
- Это мой любимый романс, - улыбнулся Вишневский.
Он пел, иногда бросая взгляды на Ирину, а её сердце билось тяжело и отчаянно.