Деманд ответил не сразу, уселся удобнее, обхватил сцепленными в замок ладонями колено. Заговорил задумчиво, хотя улыбка вышла горькой:
— Мужчины часто бывают излишне самонадеянны и мстят безрассудно. Допустить, что женщина взяла над ними верх и не понесла за это наказания…
Он покачал головой, словно признавая нелепость озвученной логики, продолжал:
— Человек этот привык пользоваться женщинами как вещами, получать от них своё, а потом выбрасывать за ненадобностью. Сколько всего за ним числится жертв, сказать точно не берусь, но много. Которые живы остались и даже без незаконных детей, которые — нет. Одна женщина, после того как он сбросил её с большой высоты, стала инвалидом: лежит в параличе, не понимает, что вокруг происходит. К счастью ей недолго осталось, скоро она переберётся к нам. Это покушение вышло случайным. Не считая возможным сдерживаться, твой подчинённый просто толкнул девушку с крыши, куда оба поднялись полюбоваться звёздами. Но есть случаи и, вероятно, их можно доказать, когда он убивал неугодных женщин целенаправленно, скрывал тела, и всё сходило ему с рук. Так что испугался этот человек не способности Киры причинять частичную смерть, а её дара общаться с мёртвыми. Она может узнать у его жертв все гибельные для него факты.
— Он у неё есть, этот почти мифический талант?
— Да, хотя долго был скрыт. Теперь, когда она взяла мой медальон, он уверенно проснётся, произойдёт это скоро, и всё равно надлежит спешить. Ты прекрасно понимаешь, сколь многим душегубам грозит разоблачением посредник, способный раскрыть стражникам, охраняющим порядок, подробности случившихся злодеяний.
— Вряд ли сведения, полученный столь нетривиальным способом смогут послужить доказательством в суде, — усомнился Гарев.
Деманд резко выпрямился, кожа натянулась на обострившихся скулах, глаза сердито сощурились:
— Вот затем и нужен ты, маг при должности, имеющий авторитет среди властных. Если законы устарели, пора их менять. Займись этим полезным делом, а не отлёживай бока в ре-а-ни-ма-ции.
Последнее слово Деманд произнёс по слогам, как малознакомое, едва-едва выученное, чем насмешил Гарева, хотя и рассердил изрядно:
— Я из неё, между прочим, всё ещё могу переехать в морг, а не в общую палату! — заявил он ядовито.
— И давно бы переехал, хотя нет, сгнил бы как куча хлама на кладбищенской помойке, если бы две отважные девушки не нашли тебя, не вытащили, не отдали на руки врачам. Чудо, что ты ещё не умер, но сотворил его не ты, а они, и сейчас как никогда, они нуждаются в твоей помощи, потому что, пока ты валяешься без сознания, тебя снова пытаются убить и их тоже. Две верные подруги сидят у твоей койки и загораживают от беды! Будь человеком и магом: встань и помоги им!
— Если бы я знал — как! — огрызнулся Гарев. — В смысле — вернуться. Остальное-то соображу. Я сюда топать не напрашивался, ты затащил и что-то я не наблюдаю указателей с надписями «морг» и «палата для выздоравливающих» на деревьях.
Деманд ухмылялся уже откровенно:
— Измельчали вы и избаловались, люди Земли. Без приказов и табличек делать ничего не умеете. Встань и иди! Разум и сердце приведут куда надо. Или инстинкт, если первого и второго в помине нет. Не ной, Гарев, дело делай. Ищи дороги, сами они тебя не найдут. Без приложения усилий только в морг получается. Это всегда своим ходом, барахтаться не надо.
Резон в его словах был и властный нажим — тоже. О многом хотелось поговорить с этим существом, ведь другого шанса могло не представиться. Гарев сдержался. Рисковал и, правда, опоздать. Он поднялся, шагнул в туман, оглянулся. Деманд с любопытством смотрел вслед.
— Спросить хочу. Ты так и умер тогда, совсем юным?
Давным-давно истлевший в реальном мире мертвец засмеялся:
— На самом деле — нет. Меня вылечила Медлен, и дар мой к ней не перешёл, оказалось, что это так не делается. Зато у неё открылся свой, он есть у каждого, надо лишь поскрести душу. Мы сотрудничали. По тем временам я прожил достаточно долго, она тоже. Нет, мы не поженились, если тебе это интересно. У магов это вообще редко случается.
— Ну и дурак: такую женщину упустил! — мстительно сказал Гарев, после чего развернулся и решительно зашагал прочь.
Смех Деманда ещё звучал какое-то время за спиной, потом исчез. Не утих постепенно, а стёрся разом, словно отрезало. Вот и ладно.
Туман уныло колыхался, и вновь вставали из него сгустки не то полной тьмы, не то разнообразных предметов, но Гарев более не обращал внимания на ерунду. Он сосредоточился на возвращении. Не знал, как и когда пройдёт свой путь и достигнет цели, зато шёл. Вспоминал последние дни перед клинической смертью или нетривиальным сном, пытался зацепить происходившее вокруг уже после выстрела. Должен был как маг хоть что-то ухватить и запомнить, вот и терзал себя, прокладывая тропу отсюда в реальный мир. Требовались осязаемые материи, туман помочь не мог.
Он поредел вскоре, стало светлее. Гарев вышел на открытое место так внезапно, что едва не свалился вниз. Он стоял над обрывом, а далеко внизу простиралась за край зрения страна, выглядевшая отсюда милой и уютной. Жилища, сады, невнятные ни на что знакомое не похожие постройки, блестящие ленты рек и ручьёв, овалы озёр.
Это же и есть тот мир — понял Гарев. Прибежище тех, кому не повезло умереть. Или повезло, потому что место выглядело привлекательным, уютным. Долину заливал неяркий свет, источника которого разглядеть не удалось, но это был пока не его мир, чужая страна, потому Гарев развернулся спиной к симпатичной определённости и вновь нырнул в непривлекательный туман.
О том, что идёт он на этот раз правильной дорогой, первой подсказала боль. Организм, до этого никак не дававший знать о своём существовании, начал напоминать владельцу, что он ещё не переселился в лучшее место, где ему ничего не грозит. Сначала голову прошило как разрядом, так что пришлось её ощупать в поисках отверстия от пули, потом начало всё настойчивее тянуть в груди, там располагалась рана. Заныли кости везде где были, от них неприятные ощущения расползлись по мышцам, закрутило отравлено потроха. И вот когда среди возвышенных дум промелькнула уныло-приземлённая мысль о том, если ли здесь, в тумане, туалет и как его искать, если окончательно приспичит, Гарев понял, что почти вернулся. Мёртвого вряд ли встревожили бы столь земные материи.
Туман сгущался, становился из серого разбавленным чёрным, но эти перемены не волновали. Легко было предположить, что если умершего встречают отдохновение и покой, то оживающего все неприятности реальной жизни сразу. Неудивительно, что возвращаться никто не хочет. Бродят иногда тела, вышедшие из могил, но духом остаются в той чудесной стране, которую он видел, восхищался ею, но скоро забудет, как упускают по пробуждении сны.
Так Гарев рассуждал, упорно продвигаясь вперёд, когда тьма сделалась совершенно непроницаемой, боль захватила буквально каждую клеточку измученного тела, ноги подкосились и окончательно потеряли почву под собой. Сознание колыхнулось как муть на дне пруда, исчезло на мгновение или на долгую вечность, а потом вернулось. Казалось, он всплывает как донная рыба из плотной глухой темноты к неясному ещё свету. Закололо в пальцах, защекотало кожу. В груди собрался ком напряжения. Инстинкты велели сдерживать дыхание, потому что среда вокруг враждебна, но пробуждающееся тело отчаянно желало кислорода. Давление чуть снизилось, и тогда, не в силах больше терпеть неопределённость, Гарев вдохнул полной грудью, превозмог знакомую боль, и… У него получилось.
В лёгкие хлынул воздух, не вода, а затем уши наполнились звуками, неясными шорохами и криками, которые медленно, словно забыли, как это делается, распадались на понятные фрагменты, группы слов.
— Надо что-то делать! Колдани его!
— Могу убить, я не знаю, как это точно работает.
— Так он сам выпросил! Шлёпни, если надо, они бы нас не пожалели. Ох уж это благородство сил света!