Помощники Жеранского потоптались у двери, попробовали её отворить. От нажима она затрещала, но выстояла. Ненадолго. Пока шёл ремонт, поставили временную, на вид едва крепче деревенской калитки. Затем один из мужчин, обошёл часовню кругом, попробовал на прочность щитки, закрывавшие новые оконные рамы. Матильда холодно следила за передвижениями чужих, словно могла видеть сквозь стены. Иногда возникало отчётливое впечатление, что действительно видит. Жаль, далеко было до ночи, когда мёртвые способны активно прийти на помощь живым, ну да приходилось работать с тем, что есть. Конфидентка всё равно сосредоточилась на другой задаче, а более звать подмогу с того света было некому.
— Если они здесь, то заперлись изнутри, — сказал явно в телефон, а не просто болтая для удовольствия грубый голос.
Что ему ответили, разобрать не удалось, но сильный удар в дверь и одновременно скрежет, с каким фомка поддевает дощатый ставень, сообщили осаждённым, что противник ждать лучшего случая не намерен. Дверь пока устояла, а ставень слетел, отчего в часовне сразу стало много светлее прежнего. Матильда подхватив что-то с пола, кошкой скользнула к окну, стала сбоку. Мужик хрюкнул, зацепил своим инструментом раму, не сумел сразу совладать с деревом, прицелился вновь. Дверь и окно сдались почти одновременно, но Матильду нападение с двух сторон не смутило. Тому человеку, что лез в окно, она зарядила в лицо горсть песку, под ноги другому кинула файербол. Мат в воздухе повис такой, что хотелось раздвинуть его руками, но отважную воительницу он не смутил. Ослеплённому песком она успела въехать ногой в грудь, а второй сам опрокинулся на спину, напуганный грохотом и огнём.
Оба человека на время выбыли из игры, но и материальная защита пала. Давление магической угрозы Гарев ощутил всеми нервами. Слишком сильное для одного Жеранского, кто-то не равный ему могуществом, но всё равно слишком знающий для оборонявшихся магов, немощного и юного, стал рядом. Герман! Больше вроде и некому. Что заставило ректора поставить не на ту карту, рискнуть положением и верным куском хлеба? Выяснять было не время. Дима как мог держал заслон, а Гарев, немеющими губами начитал форму на подкачанную уже болванку огня и отправил пришлым магам в ответ.
Воздух содрогнулся, строение, вроде бы, тоже, затих пропесочнный под окном, возможно, решил притвориться павшим, чтобы случайно не угодить под раздачу тяжёлой артиллерии. В воздухе жарко заплясали остаточные искры, сторонясь лишь окутанной коконом Киры. Матильда выдохнула, взгляд восхищённо скользнул по огонькам, но расслабляться она и не подумала, вместо того подхватила с пола кирпич, который студенты, посещавшие часовню, использовали в качестве подсвечника.
Чудо она была, а отвага временами так успешно заменяла магию, что большой разницы между тем и другим Гарев не видел.
Он ощутил, что нападающих смутила сила и ярость ответного удара. Не ожидали, что внутри собралась команда, а не затаилась испуганная кучка беглецов. Обольщаться чужим замешательством, впрочем, не стоило. Новый удар последовал достаточно быстро. Потёк внутрь ледяной холод, гасящая воля воды. Боль наполнила лёгкие, отнимая так нужный воздух. Дима сопротивлялся как мог, но против двух сильных стоил он немного, а Гарев искал и с трудом находил в себе резерв. Дорого дался ему первый удар. Он ещё сдерживал напор чужой стихии, но на последнем издыхании. Рана нестерпимо болела, сознание мутилось, он слишком мало сейчас стоил, чтобы вести серьёзную игру, и там, снаружи, поняли, что победа близка. Дима вскрикнул, воздуха в помещении стало ещё меньше. Матильда оглянулась на мужчин, шагнула, явно преодолевая сопротивление сгустившейся среды, к двери. Увидела она что-то или действовала от отчаяния, но развернулась, относя назад плечо и швырнула своё ненадёжное оружие за дверь, снизу, по-девчачьи, но из-за приземистого узкого проёма иначе бы и не получилось.
Камень жахнул во что-то неживое, твёрдое, но Жеранский и Герман или один из них на мгновение смутились, ослабили нажим, и Гарев сумел подкачать в воздушную стену Димы немного своего огня. Стало чуть легче дышать. Лёгкие жадно хватали воздух, ловя нестойкий шанс. Гарев понимал, что другого не будет, ещё немного, и защита совсем падёт, и тут снаружи донеслись крики.
Сначала заорал кто-то один. К мужским воплям присоединился женский визг, поднялась невидимая с носилок сумятица, но этот скандал откровенно помогал осаждённым, сбивал чужой настрой и Гарев радовался отсрочке, хотя и не понимал её причины.
Матильда опять сориентировалась быстрее всех. Вскочив на подоконник уцелевшего окна, она припала к явно хорошо ей знакомой щели в ставне, напряглась, вглядываясь в наружный мир, а потом внезапно разразилась смехом. Покрасневший от натуги Дима едва к ней не присоединился, только Гарев, не теряя головы, продолжал тянуться к врагам, пытаясь разгадать следующий ход, не надеясь на мимолётную удачу.
— Там похороны! — выдавила из себя Матильда, она захлёбывалась хохотом, с трудом могла говорить. — Покойник… вылез из гроба, только крышка отлетела и бежит сюда… Гонит на нас скорбящих! А иные сами бегут, за ним — ловят!.. Что сейчас будет!
Это да, магия магией в обычной жизни, но к таким нетривиальным вещам, да ещё днём, горожане не привыкли. Волна скандала катилась к часовне, и Жеранский с Германом оказывались в середине чужой суматохи. Нападать сейчас, особенно если потом внутри найдут несколько трупов, явно становилось не с руки.
Чужое давление исчезло. Дима всхлипнул и едва не упал. По лицу его струился пот, глаза глядели испуганно.
— Отбились?
Гарев так не считал. Жеранский не мог ждать, не мог рисковать и отпустить противников живыми. Как он собирался оправдываться потом, значения сейчас не имело. Что он натворил — тоже. Узнают позднее, если сейчас сберегут конфидента — единственную возможность спросить у мёртвых, что натворили в мире живые.
— Любой ценой! — сказал Гарев. — Защити Киру любой ценой. Соберись! Ничего ещё не закончилось, этот ублюдок не отступит. У него земля горит под ногами, и он на всё готов пойти, чтобы нас уничтожить.
Дима серьёзно кивнул. Матильда отвернулась от окна. Смех отступил так же легко, как и напал, она сощурила глаза, словно прицелилась.
— Может, привлечь сюда людей? Покойник не очень-то уклюж, сам не справится. Я могу позвать на помощь. Когда здесь будет толпа, рискнёт ваш говнюк мочить всех?
Звучало заманчиво, даже слишком. Закрыться живым щитом. Массовое убийство простых граждан никогда никому не сойдёт с рук. Герман, скорее всего, струсит и сбежит. Рискнёт профессор сражаться в одиночку? Кто вообще способен вот так подставить не только себя, но и весь магический мир?
А если рискнёт?
— И тебе бы лучше уйти, — сказал Гарев, пытаясь лихорадочно просчитать следующий ход врага, отследить клочки плывущих вокруг энергий. — Люди не должны пострадать…
А если погибнет конфидент, кто поможет призвать к ответу этого говнюка и множество других говнюков, которые вершат зло потому, что надеются выйти сухими из воды? Впервые появится надёжная связь с тем миром, пусть хотя бы страх удержит потенциальных убийц от душегубства, но ведь удержит? Можно в одночасье всё потерять. Стоит будущий мир добра и процветание сегодняшних невинных жертв? Вечный вопрос, однако. Почему вселенная не придумает какие-нибудь другие?
— Вот то-то и оно! — сказал Матильда, словно сумела прочесть чужие мысли. — Я остаюсь, а там посмотрим. Покойника всё ещё ловят, но это с той стороны, а у нас тут выбито ещё и окно.
Она подхватила следующий кирпич, как видно, доверяя им больше чем магическим прибамбасам, притащенным Димой. Гарев её не осуждал, понимал и одобрял. Его восхищение устоялось как вода в колодце, больше не било волнами по стенкам сознания, на душе вопреки неблагоприятным пока событиям копился порядок. Мир должен жить правильно и стоять за него надо так же и никак иначе. Крепко.