Жильбер Матюрэн не заставил себя просить дважды.
— Мы пришли к полю ГМО в компании избранных делегатов, врачей и представителей населения наших деревень, которые живут в непосредственной близости от этих зараженных участков, — начал он. — Вокруг поля площадью один гектар, защищенного металлическими барьерами, было около 300 солдат и столько же жандармов. Мы были с пустыми руками, в то время как эти типы были вооружены до зубов. Они начали оттеснять нас с жестокостыо, недостойной сил правопорядка, назначение которых — восстановление спокойствия, а не его нарушение.
— Какой вывод вы сделали из такого поведения? — задал следующий вопрос журналист.
Жильбер Матюрэн посмотрел прямо в камеру — будто для того, чтобы убедиться в том, что каждый сидящий перед экраном телевизора увидит крупным планом его решительное лицо.
— Франция стала военным государством. Я чувствую желание милитаризировать агрокультуру, и мы не можем спокойно это принять. Испытания ГМО на природе являются настоящим посягательством на нашу свободу; они должны проводиться только в лабораторных условиях. После эпидемии коровьего бешенства все мы поняли, что перед тем, как начать внедрение своих новых моделей, сельскому хозяйству нужно дать время.
Подводя итог, он изобразил на лице подобие улыбки:
— Горожане часто смеются над крестьянской логикой. Однако я скажу вам, чему меня научил мой отец, родившийся очень давно в хлеву и ставший владельцем современной фермы. «Повозку не ставят перед быками» — вот каким был его девиз. Я прошу господ политиков и промышленников поступать так же.
Передача закончилась на этой яркой ноте; и услышанные слова еще долго звучали в ушах телезрителей. Во Франции была объявлена война ГМО. А Билл Дженкинс получил от своего патрона приказ срочно связаться с Грегом Батаем. Пусть для этого даже придется искать его в далекой итальянской деревне.
Грегуар имел весьма общее представление об Италии: точнее, он ничего не знал о ней, кроме спагетти, нескольких фильмов Феллини и Этторе Скола, а также пары романов, которые он прочитал, когда общался со студенткой филологического факультета, говорившей только фразами, взятыми из книг.
Таким же образом он сохранил достаточно четкие воспоминания о «Гепарде» — благодаря то ли фильму Висконти с Клаудией Кардинале, то ли книге Лампедузы, прочитанной тем летом, которое он провел с Соней.
В том же году Грегуар открыл для себя шедевр Бассани, озаглавленный «Сад Финци-Контини», который просветил его гораздо больше, чем учебники истории, относительно жестокости антисемизма в Италии времен герцогства. Потом связь с Соней закончилась, контакты с серьезной литературой порваны, и Грегуар довольствовался тем, что время от времени покупал американские детективные романы (ему особенно нравился Дэвид Лудлум) или заметки Мэри Хиггинс Кларк.
Однако этим тихим утром путь финансиста лежал в Каза Манцони, находившийся в двух шагах от «Ла Скала». Именно в этом доме великий итальянский писатель Алессандро Манцони в течение нескольких лет работал над своим шедевром «Обрученные» — труд, из которого Грегуар, понятное дело, не прочитал ни строчки. Дом представлял собой здание, заполненное витринами, за которыми покоились сотни манускриптов, старых книг, различных сувениров, принадлежавших этому писателю, которого, как и Верди, чрезвычайно почитали в Северной Италии.
Однако Грегуара сюда привели вовсе не случай и не желание больше узнать о культурном наследии Милана, хотя такая перспектива была бы ему приятна.
Нет, молодой человек встал в такую рань, чтобы успеть к открытию Каза Манцони. Накануне он позвонил в головной офис, чтобы получить финансовую информацию об этой организации, ссылаясь на свои исследования европейского аграрного рынка. У него спрашивали название предприятия, на которое он работал. Ему пришлось пообщаться с парой представителей отдела по связям с общественностью и финансовых отделов. Но на интересующие его вопросы никто не ответил.
Вместе с тем все собеседники обратили внимание Грегуара на то, что группа «Verdi» была полностью центрирована на персоне дона Мельчиорре и даже речи не могло быть о том, чтобы узнать более конкретную информацию об этом закрытом семейном предприятии.
В итоге молодой финансист, не привыкший к сопротивлению такого рода, закончил телефонные переговоры в плохом настроении. А когда он, рискнув, попросил о личной встрече с доном Мельчиорре, секретарша сильно удивилась и ответила на плохом французском: «Даже не думайте об этом всерьез!»