Пока они разговаривали, цифры на таймере компьютера изменились, и теперь он показывал пять дней двадцать два часа двадцать четыре минуты.
— Это уже лучше, — кивнув, сказала Росс, — но еще не то, что нам нужно.
Она нажала другую клавишу; поколебавшись, линии сместились и снова вытянулись вдоль Африканского континента.
— Это маршрут экспедиции консорциума, — сказала она, — рассчитанный на базе тех же данных, которыми располагаем и мы. Они идут большой группой тридцать человек или даже больше, весьма солидно. И они не знают точных координат города, или, во всяком случае, мы на это надеемся. Зато у них есть большое преимущество на старте, по меньшей мере двенадцать часов, потому что их самолет уже загружается в Найроби.
Таймер показал продолжительность маршрута консорциума: пять дней девять часов девятнадцать минут. Потом Росс нажала кнопку «DATE», и цифры изменились на 06 21 79 0814.
— Получается, что экспедиция консорциума достигнет назначенного места в Конго чуть позже восьми часов утра двадцать первого июня.
Компьютер тихо щелкнул. Кривые снова зашевелились, потом растянулись, а таймер показал новую дату: 06 21 79 1224.
— Итак, — сказала Росс, — вот что мы сейчас имеем. Если и они, и мы будем продвигаться по своим маршрутам в максимально благоприятных условиях, то консорциум опередит нас чуть больше, чем на четыре часа. Это будет через пять дней.
Мимо, на ходу дожевывая бутерброд, прошел Мунро.
— Лучше поискать другой путь, — сказал он. — Или нужно предпринимать какие-то радикальные меры.
— Не хотелось бы ничего радикального из-за обезьяны.
Мунро пожал плечами:
— Все равно что-то с такой кривой времени делать надо.
Эллиот прислушивался к разговору, и его не покидало ощущение нереальности происходящего. Эти люди всерьез обсуждали разницу в несколько часов, которая вроде бы должна обнаружиться через пять дней.
— Вы же сами не очень верите этим цифрам, — сказал он, — особенно если учесть, что впереди еще несколько дней, в том числе всякие организационные хлопоты в Найроби, потом путешествие по джунглям.
— Времена изменились, мы работаем не так, как первые исследователи Африки, — возразила Росс. — Тогда экспедиции уходили на месяцы.
Компьютерная погрешность исчисляется минутами, в худшем случае может составить полчаса в прогнозе на весь пятидневный маршрут. — Она покачала головой. — Нет. Здесь мы столкнулись со сложной проблемой и просто обязаны что-то предпринять. Ставки слишком высоки.
— Вы имеете в виду алмазы?
Росс кивнула и показала на экран, где появились слова ГОЛУБОЙ КОНТРАКТ.
Эллиот поинтересовался, что это такое.
— Чертова уйма денег, — сказала Росс и добавила:
— Мне так кажется.
На самом деле сумма контракта была ей неизвестна.
Каждому новому контракту в СТИЗР присваивали кодовое обозначение.
Только сам Трейвиз и его компьютер знали, с какой именно компанией подписан контракт. Всем другим сотрудникам СТИЗР, от программистов до участников экспедиций, известны были лишь кодовые названия контрактов, которые всегда содержали цвет: «Красный контракт», «Желтый контракт», «Белый контракт». Считалось, что это надежно охраняет коммерческие секреты компаний. Впрочем, математики СТИЗР не могли удержаться от увлекательнейшей игры — отгадывания таинственной второй стороны, подписавшей очередной договор. Эта тема была неиссякаемым источником дискуссий в столовой СТИЗР.
«Голубой контракт» был подписан в декабре 1978 года. Согласно ему, СТИЗР брала на себя обязательство найти месторождение алмазов в дружественном или нейтральном государстве. Алмазы должны были быть типа IIb, «обедненные азотом». В контракте не оговаривались ни размеры кристаллов, ни мощность месторождения. Очевидно, заказчика устраивали любые, даже очень мелкие алмазы. Самым же необычным в контракте было отсутствие указаний о высшем пределе себестоимости извлеченного минерала.
Почти все контракты содержат пункт, устанавливающий верхний допустимый предел себестоимости. Оно и понятно: недостаточно найти источник минерала, нужно, чтобы этот минерал можно было извлекать, вкладывая определенные средства на единицу массы минерала. В свою очередь величина этих средств зависит от содержания минерала в руде, удаленности месторождения, доступности местной рабочей силы, политической ситуации, необходимости строительства аэродромов, дорог, больниц, обогатительных фабрик, шахт.
Контракт, подписанный без указания предельной себестоимости минерала, мог означать только одно: заказчик испытывает в голубых алмазах такую нужду, что готов заплатить за них сколько угодно.
В столовой СТИЗР тайна «Голубого контракта» была раскрыта за сорок восемь часов. Оказалось, что голубой цвет алмазов типа IIb обусловлен ничтожными примесями бора. Алмазы с такими примесями не годятся для изготовления ювелирных бриллиантов, зато представляют собой полупроводник с удельным сопротивлением порядка ста ом на сантиметр и к тому же очень хорошо пропускают свет.
Кто-то обнаружил в журнале «Electronic News» за 17 ноября 1978 года короткую заметку, озаглавленную «Прекращено использование процесса легирования, разработанного Макфи». В заметке сообщалось, что компания «Уолтем» (штат Массачусетс), входящая в состав корпорации «Сайлек инкорпорейтед», прекратила использование экспериментального процесса Макфи для искусственного легирования алмазов монослойным покрытием бора. Процесс Макфи оказался слишком дорогим и слишком трудновоспроизводимым, чтобы с его помощью можно было придавать алмазам «необходимые полупроводниковые свойства». Заметка завершалась следующими словами: «…другие фирмы также оценили трудности монослойного легирования бором; так, в сентябре этого года компания „Хакамичи“ (Токио) прекратила попытки внедрить процесс Нагауры». Немного углубившись в историю проблемы, в столовой СТИЗР нашли и другие недостающие элементы головоломки.