Самбу в недоумении поднял глаза на Цогзолму, но та закрыла лицо руками и попятилась. Из-за спины старшей доярки выступила Дэнсма и быстро-быстро заговорила:
— Я видела, то есть, я ничего не видела… Ночью я просто вышла из юрты…
— Подожди, не торопись, — остановил Дэнсму председатель, — зачем вышла из юрты?
— Надо было, — смутилась Дэнсма.
— Не об этом я спрашиваю, — поморщился Самбу.
— И я не об этом..
— Рассказывай…
— Вышла я, стало быть, ночью. Лает собака и рвется к коровнику. Сторожа где-то нет. Спит, думаю. А собака лает. Испугалась: «Волки крадутся…» Схватила камень и давай колотить по железяке, что висит около юрты, отпугивать, стало быть, зверя. Потом слышу — конские копыта застучали и какая-то тень мелькнула в темноте. Кто был — не узнала. Затревожилась — подняла всех. Пошли в коровник. Коровы лежат, ноги им судорогой стягивает, а глаза у них тоскливые-тоскливые… Мы в слезы! Потом Цогзолма. пришла в себя да как закричит: «Несите молоко, отпаивать будем…».
Дэнсма перевела дыхание, смахнула слезу.
— Не могли отпоить. Одна за другой коровы умерли… Стали мы глядеть вокруг и нашли вот эти ванчараевские варежки и иголку от шприца. Может, и не Ванчарай был, в темноте не узнала, но варежки его. Я сама их осенью ему вязала. Думала, парень как парень, песни любил слушать и все такое…
— Хватит, — рубанул Самбу.
— А я все рассказала.
— Теперь идите к животноводу и зоотехнику и передайте им, чтоб немедленно вместе с вами ехали на ферму.
Оставшись один, гневный и растерянный, Самбу заметался по кабинету, как подстреленный сокол.
— Откуда такая напасть?
Дверь кабинета осторожно приоткрыла Дугоржап и сообщила, что Ванчарая не нашла.
— В поселке-его нет, — сказала она виновато.
— Как это нет? — закричал Самбу, — Должен быть! Искать надо!..
Дугоржап испуганно попятилась. Отодвинув ее в сторону, в кабинет скорым шагом вошел начальник пограничной заставы.
— Не надо искать, — сказал он, — не найдете.
— Почему не найдем? — спросил Самбу и опустился на стул.
Начальник погранзаставы, прикрыв дверь кабинета, ответил:
— Ушел на ту сторону. Сегодня ночью.
Самбу вздрогнул.
— Как это — на ту сторону? — растерянно спросил он.
Вопрос был по меньшей мере наивным, но начальник погранзаставы принял его как упрек: куда же смотрели пограничники. Виновато ответил:
— Ускользнул… Изучил, видимо, гад, где и когда расставляем секреты…
Самбу от досады сжал кулаки: как могло случиться, что они оказались такими доверчивыми простофилями? Если своего ума не хватало, так могли бы у других подзанять.
Самбу спросил:
— Кто из пограничников видел, как Ванчарай уходил?
— Самого никто не видел. По следам коня определили.
Довод этот Самбу показался основательным. Любой монгол по следу узнает своего коня, даже если он прошел в табуне.
Если бы члены правления знали или хотя бы догадывались, что принимая вновь на работу беглого ветеринара, они кладут себе за пазуху змею, которая рано или поздно ужалит, то сумели бы у змеи вырвать жало. Но они ни о чем не догадывались, у них было одно желание — помочь молодому человеку встать крепко на нота, найти правильный путь в жизни.
Но добро обернулось злом.
Через день созвали заседание правления. Докладывал главный ветеринарный врач аймачного управления сельского хозяйства. Он побывал у табунщика Найдана, на молочной ферме, в отарах. Работал без сна и отдыха более полутора суток.
Ветврач поднялся и устало сказал:
— В табуне Найдана — сап!
Сап… Никто еще здесь не произносил этого короткого и страшного слова. И сейчас оно прозвучало, как крик отчаяния, как пистолетный выстрел в тишине. Оправдались самые худшие предположения.
— Методов лечения сапа нет. Четверть табуна подлежит немедленному уничтожению. Остальные три четверти мы возьмем под наблюдение…
— Вскрытие коров на ферме, — устало продолжал ветврач, — показало, что они отравлены неизвестным нам ядом. Но первые признаки такие, будто смерть наступила от перекорма.
Тяжелые, как камни, слова падали и били по сознанию. Люди подавленно молчали, не поднимая глаз.
Самбу подумал, что на фронте было легче: там знаешь, где враг. А здесь он с тобою пьет чай, разговаривает, рядом спит и постоянно держит палец на спусковом крючке…
— В отарах пока относительное благополучие, — закончил ветврач…
Все посмотрели на Лодоя, секретаря аймачного партийного комитета — что скажет он? Но Лодой невозмутимо молчал. Его занимал сейчас вопрос о Ванчарае, но несколько с другой стороны. Ванчарай, напакостив, сколько было в его силах, убежал к своим новым или старым хозяевам. Но не мог же он, сосунок, стать отъявленным врагом своей страны, своего народа сам по себе? Кто-то толкнул его, привлек, связал с иностранной разведкой и заставил служить ей. Но кто? Не причастен ли к этому Ванчарай-старший?