«Что же это? — думал Кони, глядя на сухое лицо Победоносцева. — Душевная глухота, отсутствие деликатности? Но ведь он умеет быть внимательным. И сам его приход ко мне… Неужели не понимает, что память отца для меня священна?»
Горькая, щемящая жалость к самому себе вдруг охватила Анатолия Федоровича. Ему почему-то вспомнилась мать, читающая «Вия», и острое — до ужаса — чувство покинутости, одиночества, которое захлестнуло его, когда он представил себя в церкви, среди беснующейся нечистой силы. Мать тогда заметила его состояние и, отложив книгу, притянула к себе, погладила. И все прошло. А сейчас старушка далеко…
— Семья, как и вера, дает человеку опору в жизни, — говорил Победоносцев, ласково поглядывая на Анатолия Федоровича. — И государство должно заботиться о семье. Семейным человеком легче управлять…
Кони улыбнулся, вспомнив, как лет пятнадцать тому назад решил, что семья ограничит его независимость, забота о ее благополучии заставит поступаться совестью. Как он ошибался! И еще подумал: а почему Достоевский так не любит Екатерину Алексеевну, жену Победоносцева?
— Не согласны? — спросил Константин Петрович, заметив улыбку.
— Согласен. Если человек слаб…
— Человек слаб всегда! А вы так не считаете, милостивый государь? Да ведь жизнь нам каждый день дает уроки — и лжив-то человек, и подл! Кто нынче не подлец? — Он засмеялся весело, с какою-то подкупающей доброй улыбкою. Так, что его слова воспринимались как веселая выходка. — Я уж не говорю о тех, кто сегодня в нашем правительстве заправляет. Вот уж где слабость одних с подлостью других сочетается… А… — он нахмурился, словно отбросил, предал забвению все, что было сказано. — Заговорил я вас совсем. Но и вы не залеживайтесь, без вас ведь мадемуазель юстиция скучает. Я вот хотел посоветоваться с вами по делу моего тестя…
Анатолий Федорович уже знал, что тесть Победоносцева, Энгельгардт, руководящий таможнями, обвинен в хищениях.
«Ну вот, сейчас попросит помочь этому вору», — подумал Кони. Но Константин Петрович поинтересовался только тем, как будет разбираться дело, попадет ли в уголовную палату или сразу в Сенат. И то, что Победоносцев ни о чем не просил, примирило Анатолия Федоровича и с намеками на неосмотрительность отца, жившего с Каировой без церковного брака, и с откровениями по поводу всечеловеческой подлости. Только со временем поймет он этого человека. Человека умного, можно даже сказать — талантливого, но талантливого по-особому, разрушительно талантливого. Современники Победоносцева, близкие ему по духу и по положению, не раз отмечали, что Константин Петрович мог блестяще «утопить» в Государственном совете новый проект, подвергнуть язвительному и тонкому осмеянию чьи-то предложения, но никто никогда не слышал от него позитивной программы. Он никогда ничего не предлагал взамен разрушенного.
К Победоносцеву можно отнести слова Кони, сказанные им, правда, по другому поводу, но очень точно характеризующие Константина Петровича: «Мы слишком часто раздаем эпитеты умных людей, мы так щедры на них, что одной ссылки на ум становится уже мало для определения личности. Да и что такое ум сам по себе? Оружие, средство одинаково пригодное для достижения всяких целей — и высоких и низменных, — хорошо отточенный нож, необходимый, чтобы резать хлеб на мирной семейной трапезе, и нужный для успеха разбоя на глухой лесной дороге. Поэтому умный человек значит лишь — человек, хорошо вооруженный. В сущности, такой человек — величина несомненная, но величина неопределенная, загадочная, до тех пор, пока не дано уразуметь тех внутренних стремлений, которым служит его ум».
СМЕНА ЦАРСТВИЙ
«Убийство Александра II. Слезы короля репортеров. Равнодушное настроение на улице. Невозможная двусмысленная редакция извещения в «Порядке»… Моя статья. Устройство детей отца. Тяжелые хлопоты. Советы милого Касьянова. Разные отношения Стасюлевича и Гончарова к этому вопросу. Озлобление Н. К. Христиановича… Поклон мне в ноги старухи Каировой. Дети в гимназии Обневской…