Они прошлись на юг вдоль по реке, фактически вдоль города, раскинувшегося на берегу, полюбовались на верхний город, протянувшийся на возвышенностях коренного берега, и пошли обратно. Лезть в гору всем было лень. И вообще, Бобров заявил, что Херсонес всяко лучше. Остальные, кто с энтузиазмом, а кто без, с ним согласились.
На «Трезубце» четко по расписанию пробила рында, и Вованов вестовой принялся сервировать стол.
— Сейчас отобедаем, — сказал Вован. — Команда отдохнет с часик, и отвалим. И к вечеру, надеюсь, будем в Тире.
Отход, вопреки словам Вована, пришлось задержать. Примчался слуга Никитосова приказчика, который содержал местную лавку и слезно умолял немного подождать пока господин (тудыть его налево) не допишет письмо самому Никитосу. Вован ругался по-русски. Команда не понимала, но внимала с почтением. Бобров веселился. Серега, пользуясь случаем, уволок Дригису в каюту и все догадывались для чего. Вобщем, отправление «Трезубца» запоздало часа на два.
Вован вышел, пользуясь ветром, но когда город скрылся за откосами берега, а судов поблизости не было, включил машину и велел спустить паруса. И в упавших на море сумерках «Трезубец» помчался наперегонки с волнами. Из тубы летели искры и зрелище для проходящих под берегом судов (если таковые имелись), скорее всего, было не просто пугающим, а очень пугающим.
Бобров сидел на корме, прямо на палубе, прислонившись спиной к релингу, представлявшему собой широкий поручень на фигурных стойках. Златка рядом, перегнувшись через поручень, смотрела на кильватерную струю белой пеной выделяющуюся на черной воде. Впереди, метрах в трех, рулевой всматривался в темноту прямо по курсу, надеясь увидеть редкие огоньки Тиры. Вахта расселась вокруг фок-мачты и резалась в кости при свете масляного фонаря. Больше на палубе никого не было.
Шквал налетел внезапно, ударив корабль в левый борт. «Трезубец» опасно накренился и рыскнул на курсе. Златка выпала за борт, только сандалии мелькнули. Она успела слабо вскрикнуть, прежде чем исчезнуть и сидевший расслаблено Бобров вскочил, распрямившись, словно сжатая пружина. Обстановку он оценил еще вскакивая, и сразу же прыгнул за борт, не успев даже ни о чем подумать. Так что Златка едва коснулась воды, а Бобров уже перелетел через релинг.
Ветер значительно сморщил воду, но больших волн не было — не успели раскачаться. Бобров вынырнул и, поднявшись из воды как мог высоко, огляделся, хотя не видно было от слов «ни хрена». Но зато было тихо, если не считать плеска волн и он сразу уловил совсем недалеко отличный от волн плеск и бульканье. Златка неплохо плавала, но падение было слишком неожиданным и девушка, скорее всего, просто растерялась.
Бобров, вытянув руки, метнулся вперед, и буквально через пару метров натолкнулся на извивающееся тело.
— Ай! — воскликнуло тело и тут же забулькало и закашлялось.
— Тихо! — рявкнул Бобров. — Это я!
Он по собственному опыту знал, что ничего так не помогает человеку преодолеть растерянность как вовремя отданная команда. Хорошо еще, что волнение было незначительное и Бобров, осторожно обняв девушку, старался, чтобы лицо ее все время было над водой. Давясь кашлем и судорожно переводя дыхание, Златка еще пыталась что-то сказать.
— Помолчи, — сказал Бобров и осмотрелся.
В ночи ничего не было видно. Только уже метров за пятьдесят виднелось сла-абенькое свечение. Это, скорее всего горел фонарь над нактоузом. И этот огонек удалялся. Бобров раскрыл было рот, чтобы заорать, но тут ему в голову пришла идея, что чем выше звук, тем лучше его слышно. Златка как раз откашлялась и теперь прижималась к Боброву, и он чувствовал, как она дрожит. Бобров вздохнул.
— Милая, — попросил он, как можно мягче. — Повизжи, пожалуйста, ну как ты можешь.
— Что? — удивилась Златка.
— Повизжи, чтобы нас услышали, — пояснил Бобров.
Златка глубоко со всхлипом вдохнула. В следующее мгновение Бобров почти оглох и от неожиданности глотнул горько-соленой воды. Златка завизжала так, что даже ветер стих. Похоже, он такого сюрпрайза не ждал. Бобров не мог поклясться, но ему показалось, что огонек, едва различаемый на фоне ночи, так и остался на месте.
— За меня держись, — сказал он девушке. — Может все-таки услышали. И тогда нас обязательно найдут.
В последнем Бобров был не особенно уверен, но Златке совсем необязательно об этом знать.
Вода была теплой, шквал куда-то убрался, наверно чтобы не слушать снова Златкин визг, волны, не успев встопорщится, поспешили разгладиться и не донимали. Бобров подождал еще минут пятнадцать. Отблеск окончательно пропал в ночи, и он понял, что ждать дальше бессмысленно.