Это был его мир, за порогом которого царила его жена – Зоя. Там был правильный, выстроенный умной и домовитой женщиной миропорядок, которым он очень дорожил: с добротной мебелью, ухоженным паркетом и обедами, с беседами за столом, обсуждениями – с домашней болтовней.
Да и Зоя любила посидеть в кабинете у него за спиной на диване с вязаньем.
В этот вечер увесистый клубок ярко-красной шерсти лежал у ее колен на диване, и металлические спицы в ее руках позвякивали тихо и умиротворенно.
Их дочери Олеси дома не было. А в те вечера, когда ее не было дома, чем бы они ни занимались, оба, не признаваясь друг другу, были погружены в ожидание возвращения дочери.
Бур допечатал свой синопсис. И выложил его на обсуждение на сайте сценаристов, где был объявлен конкурс «Триллер». Ожидая, когда появятся первые рецензии, он просматривал, что появилось новенького и кто из новеньких присоединился к этому конкурсу. Увидел, что на дисплее возникла новая аватарка с подписью «Миралинда». Стал читать, кто такая, что пишет.
Удивительно, но спицы за его широкой спиной тотчас перестали позвякивать. Зоя плавно встала с дивана и подошла к нему сбоку. Положив теплую руку ему на плечо. Зоя заинтересовалась, чем он так увлечен на этот раз. Бур, не оборачиваясь, пояснил:
– А помнишь, на сайте киносценаристов всей компанией решили одновременно писать на заданную тему? Каждый одновременно писал синопсис, а потом сценарий на тему «Сказка». А теперь та же компания собралась писать на этом же конкурсе, все одновременно будут писать сценарий на тему «Триллер».
– Да, уж тебе-то есть что вспомнить! Как вспомнишь – так вздрогнешь! Ох, ужасы тех лет перестройки, когда мы с тобой «челноками» мотались-то! То из Турции, то из Польши… и все тюки и тюки… Только знаешь, Гриш… Не надо об этом! Не вспоминай и не пиши. Прошу тебя. Не надо! Не буди призраков!
Но Бур возразил ей:
– Ну что ты, Зойка! Так всю жизнь и бояться? Всю жизнь в страхе таиться?! Пусть знают, как оно было! Как нам все досталось! Мы ж – свидетели того времени! Я же понимаю, чего ты боишься: вспоминать то возвращение из Польши. Но ведь столько лет прошло. Тех гадов и кости небось уж истлели, давно перестреляли друг дружку или глотки друг другу перегрызли. Нужно вспоминать! Вон, Леська-то наша все нос воротит: «Это – фирма, это – в теме, это – не в теме»… А еще шедевр – «Это ж я!» Письмо Татьяны Лариной хорошо бы так подписать! А интересно было бы выпустить адаптированное издание хрестоматии на их сленге, с их же слоганами! Ну, что ты сердишься? Зойка! А??
Он спорил с женой все сильнее и сам почувствовал, как в нем поднимается волна упрямства. Того самого упрямства, на волне которого он многого добивался в жизни. Построил эту квартиру, заработал достаток семьи, в котором они живут. Неуклонно растущее, азартное и даже злое – упрямство! Как давно он не ощущал этого. И поэтому этого он уступить не мог даже своей Зое. Хотя за все прожитые вместе годы оба они давно уже, отвечая на обычный вопрос «Как дела?», всегда начинали с «мы». И так же продолжали. Да и старая «заноза» не отпускала его даже спустя столько лет.
Поэтому он и стал спорить с женой. И считал, что этот конкурс позволит ему вспомнить и пережить, чтобы забыть, но теперь уже навсегда. Как перебирают шкаф, вытряхнув из него все, и только тогда можно окончательно выкинуть уже больше не нужное.
Зоя вышла из комнаты. И Бур начал описывать то, что пришлось ему пережить. Что больно было вспоминать – многое из реально пережитого им во времена перестройки. Зоя сильно разволновалась. Опять вернулась и сделала еще несколько попыток отговорить его писать о пережитом. Но Бур уже ушел в воспоминания о годах перестройки. О том, как они с Зоей – два инженера, потеряв работу, «челночничали» ради того, чтобы выжить в ситуации утраченного уважения к полученному образованию, к диплому, к профессионализму и мастерству. Как к этому относиться сегодня? Он вспоминал, как тогда это все рухнуло в сознании общества тех лет. Те поездки в заграницу за товаром – шмотками, новомодной бытовой техникой, чтобы закупить и привезти для продажи на рынках, в палатках, никакого отношения к прогулкам за границу, к туризму не имели. Каждый раз это было опасной затеей с риском для жизни в борьбе за право жить и не голодать. Потому что они охотились за товаром, но на этой охоте – охотились и за ними. И таких охотников на несколько «челночников» с мешками и коробками было много – рэкетиры, бандиты в погонах и без – их западни и подставы поджидали трудяг-«челночников» на каждом шагу.