– Наши боги не питаются кровью, как ваши Баалы, потому что порождены предвечным Атумом – владыкой всех сил. И цари наши не чета вашим хека хасет – бесчестным торгашам, грабителям и убийцам, нападающим из засады.
Гад легко отразил мой выпад, сделанный кхопешом, своим бронзовым жезлом. Точнее, вытащенным из жезла длинным узким мечом. Поиграл мускулами под своей блестящей кожей и едва не нанизал меня, как кусок мяса на вертел.
Я зацепил кхопешом его меч, но клинки выписали «восьмерку» и мы оба лишились оружия.
– Это всё, что ты можешь, маленький египтянин?
В его руках, напоминающих лопаты, появился молот, коим, наверное, дробили кости сожженных животных. Я отшатнулся от навершия молота, но его рукоять ударила меня в живот и швырнула на каменный пол. Молот взлетел надо мной, чтобы в следующий миг размозжить мой череп.
Однако вместо хруста костей раздался звон…
Да, таймер-то установил я на двадцать минут, пора выключать Ка-коннектор. Настроение у меня было неплохое, несмотря на то, что попал под раздачу с этим Гадом. Генератор пакостей сгенерировал противнику молот, однако, неожиданность в игре – как перчик в еде. А дамочки той в кафе уже не было, упорхнула. И правильно, нечего меня от работы отвлекать.
2. В музее
В музей зашел около девяти. Для посетителей заведение откроется через час, и будет их немного. Закончилась Кайнозойская эра, когда люди ломились в музеи; теперь у нас эра Киберозойская. Сейчас бы людям заглотить поп-корма – похрюкивающие и попискивающие шарики, слепленные механохимией из дерьма, – засосать пивка и на диван, смотреть, осязать и обонять Ка-сериалы. Собственно, в том и заключается смысл моего приезда. Раз посетителей не слишком густо, значит надо, чтоб их было больше за счет виртуальных туров. Я должен за три дня разработать тур по древнеегипетской экспозиции, чтоб сменить давно устаревший, с отстойной графикой, рваным сенсорным рядом и тошнотворным сопровождением.
На входе, после того автомат-охранник своими крабьими глазками считал мой пропуск, я столкнулся с одной уборщиц. Точнее, с робомехом и его огромной шваброй – уборщица управляла им изнутри и напоминала Бабу-Ягу в ступе.
– Ты кто? – бесхитростно спросила Баба-Яга. По-русски, распознала во мне не-европейца. Похоже, она из какой-то Трибалтики.
– Я что, должен отвечать?
– Если хочешь с моей помощью ограбить этот большой сундук с мертвецами, то да.
– Может, ты спутала меня с кем-то из своих дружков? Я вообще-то Ка-дизайнер.
– Ах, боже мой, целый Ка-дизайнер! И что же это такое? – уборщица захлопала глазами, изображая большой интерес.
Отчего не объяснить.
– Я создаю то, чего нет, которое люди принимают за то, что есть.
– Галлюцинации, что ли? Наркотиками приторговываешь, господин хороший? – робомех грозно придвинулся ко мне и взмахнул шваброй.
– Скорее, создаю иллюзии.
– И какую иллюзию ты сотворишь сейчас, великий кудесник?
– Буду делать виртуальный тур по музею.
– О, жестокосердный дизайнер, я уже понадеялась, что ты создашь мне иллюзию замечательной жизни. Моя швабра превратится в мерседес, а тряпка в прекрасного кавалера. Ладно, еще увидимся, красавчик, – робомех с Бабой-Ягой заторопился дальше.
– Что, правда, красавчик? – спросил я вослед. – Меня никто никогда так не называл.
– Я первая и последняя. Считай, меня своим личным иллюзионистом.
Ладно, повеселились, хоть и недолго. Полупустые музеи нашего времени наводят на меня тоску, особенно если много залов. Напоминают кишки какого-то большого издохшего животного. С указателями тут всё было норм – так что и дебил разберется. Я вскоре добрался до экспозиционного отдела, где царил полумрак, и стояло в рядок три саркофага египетских жрецов, которые не поместились в залы основной экспозиции.
Около одного из них я заметил конус света и небольшой столик, за которым сидел щуплый музейщик, рассматривал что-то через старую добрую лупу.
– Sind Sie…? – неуверенно начал я.
– Я понимаю по-русски, – судя по голоску, музейщик был женщиной.
Когда я подошел поближе, то рассматриваемое оказалось бронзовым скарабеем c позолоченным шариком в лапках.
– Символ бога Ра в его предвосходной ипостаси Хепри, когда солнце возрождается после изнурительной борьбы с силами зла, – охотно пояснила музейщица.
– Зачем богу столько ног? После изнурительной борьбы и двумя-то двигать тяжело.
– Наверное, чтобы такой символ можно было легко отличить от других.
Музейщица обернулась ко мне, попала в конус света и оказалась той самой дамой из кафешки. Лупа осталась около ее глаза, увеличив его так, что я мог оценить замечательный ореховый цвет радужки. Стоящее неподалеку изваяние какой-то пупертити еще раз показало сходство моей новой знакомой с древнеегипетскими красотулями. О чем я ей честно и поведал.