Дима размотал кошку и бросил её под самую бочину рыбы.
– Есть! – он резко подсек шнур, и сразу ощутил невероятно сильное давление в ответ. Нить шнура вонзилась в руку, слепив все его пальцы в один пучок. Сопротивление рыбы было таким сильным, что от рывка он потерял равновесие. Он не успел опомниться, как оказался в воде. Потеряв под ногами почву, он поплыл по течению, испытывая новое незнакомое чувство: берег пришёл в движение, вода была холодной, и казалось, что река обхватила его невидимыми руками, и уже не отпустит: с берега она не казалась такой огромной и коварной. Оказавшись в воде, на мгновение его охватила паника. Рыба продолжала тянуть, словно буксир, а его ноги не находили опоры. Он только успевал высовывать голову, чтобы хватануть воздуха, пытаясь развернуться ногами вперед, но упрямая рыба все время не давала этого сделать. Постепенно он привык к своему положению, и в какой-то момент даже почувствовал удовольствие от того, что вода держит его на плаву. Он понимал, что кетина скоро ослабнет, и он вытащит её на берег, но неожиданно до его слуха дошёл непонятный звук, и с каждой секундой этот звук усиливался, нарастал, превращаясь в настоящий гул, и даже, рокот. Это было дерево, низко склонившееся над водой. Своими сучьями, словно плугом, оно рассекало стремнину воды, превращая реку в настоящее месиво. Под силой течения дерево монотонно раскачивалось, почти исчезая под поверхностью воды. Проскочить между его сучьями было невозможно, а нырять под воду страшно, но выхода не было. Успев глотнуть воздуха, Димка с головой ушел в глубину. Интуитивно он выбрал самое глубокое место, надеясь, что проскочит под деревом, но одна ветка всё же зацепила его за футболку. Его развернуло поперёк течения, он каким-то чудом извернулся, и футболку стянуло с тела. После этого началось самое ужасное: футболка не порвалась, и одним своим рукавом оказалась нанизанной на шнуре. Кисть сдавило так, что от боли в глазах потемнело. Конечно, он не мог утонуть на такой глубине, но течение не давало встать во весь рост и упереться о дно ногами. Нелепо бултыхаясь, он уже начал испытывать нехватку воздуха, потом он услышал треск сломанной ветки, на которую напоролся своей футболкой, и его снова потащило вниз по течению. Рыба по-прежнему продолжала лететь вниз. «Хорошо, хоть вниз», – подумал Димка, уже не в силах сопротивляться реке и рыбе. – «Меньше будет идти».
Постепенно оправившись от шока, он вытянул ноги вперед и начал плугом взрыхлять каменистое дно. Наконец-то рыба ослабла и всплыла на поверхность. К этому времени и у него уже не оставалось никаких сил. Подтянув ближе крюк с добычей, он с трудом выполз на берег и огляделся. Здесь же, вместе с рыбой, на шнуре, зацепившись за иглы тройника, болталась его изорванная футболка. Просунув пальцы под жабры, он пропустил шнур через зубастую пасть и потащил ее за собой. Пройдя немного, он остановился, и оглядел свои босые ноги, вспомнив, что до этого был в кроссовках. Он огляделся по сторонам, и от обиды чуть не выбросил свою добычу в реку вместе с крюком. Другой обуви у него не было, и мысль, что теперь ему придётся всё время ходить босиком, повергла его в отчаянье. Каково было его удивление, когда вскоре он увидел один свой башмак, плывущий себе спокойно ему навстречу. Немного позже к нему послушно подплыл и его второй брат. В этот момент добыча уже ничего не значила; вернувшиеся из небытия кроссовки, приводившие в восторг и Касю и Остапа, куда больше радовали Димку, чем эта огромная кетина. Напялив обувь, он побрёл в сторону лагеря. На одном из перекатов, он почувствовал нестерпимый запах. Воняло тухлятиной. Совсем близко от воды валялось много дохлой горбуши. У многих были оторваны головы, по гниющим тушам ползали мухи, а вокруг царил смрад. Неприятное чувство, как метлой, погнало его с места кровавой расправы над бедной рыбой.
Идти обратно оказалось намного труднее, чем бежать туда. В начале охоты азарт заставлял его перелетать через упавшие деревья, прыгать с камня на камень, не замечая расстояния между ними, теперь всё это лежало на пути непреодолимой преградой. А тут еще рыба за спиной. Сжалившись над ней, он обхватил ее двумя руками, зацепив пальцами перемычку между жабер. Глаза рыбы ничего не выражали и были не от мира сего. Он вдруг сравнил рыбу с молекулой. Было что-то схожее в рыбе, бессознательное и послушное стихии, и в то же время совершенно непостижимое человеческим умом. Она, наверное, была еще жива, но глубокая рана, оставленная кошкой, была смертельной, из нее тоненькой ленточкой ещё сочилась кровь. «Хорошо, что у нее такие пустые глаза», – подумал Дима.