–Или мыши, – предложил версию Остап.
–Или Демьян, – расхохотался Кася. Дима почувствовал себя уязвлённым, и уже захотел вытащить свою находку, как в диалог влез Пашка.
–Ты чё Касинский на моего брата гонишь. Ему твоя дурь даром не нужна, он спортсменом будет великим.
– И всех нас победит, – поддакнул Кася, при этом даже не переживая за потерю косяка. – Да хрен с ним, с косяком. У меня ещё есть, сейчас второй забью. Ну чё, кто первый пыхнёт? Диман, давай с тебя.
Димку словно парализовало, от того положения, в котором он оказался. Сначала он хотел выйти из круга, и незаметно подбросить козью ножку к тому месту, куда она упала, но потом, почему-то, передумал. На Касино предложение курнуть он лукаво ухмыльнулся, и даже подвинулся ближе, давая понять, что ему хватит и дымка.
Когда косяк пускали по кругу, Кася как всегда был в ударе, травил анекдоты, потом незаметно все улеглись. Бодрствовать остался только Кася, оставаясь в одних трусах, и потягивая из кружки остатки своего убойного чифира. Дима всё ещё не знал как поступить с тем, что лежало в кармане, при этом незаметно наблюдая за товарищем; Касины глаза поблёскивали в свете огня, словно их хозяин замышлял что-то необычное.
–Завтра уходим, – почему-то тихо произнёс Кася, словно догадываясь, что Дима ещё не спит. – Достало всё до чёртиков. И чё то как-то стрёмно стало. Ты как? Ничего не чувствуешь? Я такой тишины не помню. Вчера Семён проходил мимо, сказал, что если пойдут ливни, то дорогу размоет.
Дима пожал плечами, хотя слова друга вызвали в нём странное чувство. –Надоело здесь, мамаша наверное потеряла нас.
– Тебе с нами делать нечего, – особенно со мной. Мы торчки, наркоманы. Ты про ханку слышал?
–Озеро такое.
–Ханка это наркотик, – прошептал Кася. – Типа, героин, его колят шприцом в вену.
–Ты колол? –у Димы даже засосало под ложечкой от страха.
–Дурь меня уже не торкает. Так, чучуть. Поначалу только. От ханки вообще другой приход, тебе не понять. Никогда не колись, и не кури. А мне уже, наверное, не съехать. Только ты пацанам не говори. Хотя, всё равно узнают. – Кася досыпал в кружку свежей заварки, последней из того, что привезли с собой, залил кипятком, и немного выждав, залпом выпил всю кружку. Глаза его округлились, а тело какое-то время пробивала дрожь. – Один раз видел как корейцы коноплю собирали. Баба с мужиком. Прикинь, они голыми, в одних трусах и башмаках, бегали по пятаку. Мне предлагали присоединиться, но я отказался. Из-за мошки. Потом зелёнку соскребали с тела. За час на целый коробок насобирали. Меня потом раскурили, у меня такие глюки пошли… Сижу, угораю, вокруг бабы голые бегают. Такая ржачка напала, до сих пор живот болит. –Касю ещё раз передёрнуло, он поднялся и отстранённо посмотрел в сторону леса. –Хочу на последок как корейцы попробовать.
– Ты хочешь по конопле бегать? Темно же. Вован, ты обалдел?
– Ерунда. Луна яркая. Ты только мне кроссовки одолжи свои, а то мои кеды развалились, боюсь, не дотянут до Хабары. Да не боись, ничего с ними не сделается за один раз. Главное потом помыть их в воде, а то от росы точно задубеют.
Кася бесцеремонно натянул Димкины кроссовки, которые, на удивление, пришлись ему впору, и словно его кто-то тянул, кинулся в заросли конопли. Поначалу Дима даже не поверил, что такое может быть – бегать голым по лесу, да ещё среди ночи. Костёр уже догорал, от чего стало жутковато. Неожиданно он вспомнил, что в кармане лежит папироса с дурью. Он огляделся, опасаясь, что могут увидеть, потом взял головешку из костра, и отойдя на несколько метров от табора, закурил. Конопля сразу вызвала во рту горький привкус, и первым желанием было выбросить окурок. Но выбрасывать его было, почему-то, жаль, словно он стоил больших денег. В памяти сразу всплыл случай из далёкого детства, когда он тайком купил в магазине сигареты, и в одиночку закурил. Ему нравилась картинка на пачке, где была нарисована лайка. Из-за этой картинки он решил, что сигареты вкусные, но оказалось не так: было противно и горько.
Украдкой делая глубокие и частые затяжки, Дима долго не мог вздохнуть полной грудью, словно в теле стоял предохранительный клапан, но постепенно голова стала лёгкой, а дыхание медленным и глубоким. Вдалеке мерцал огонёк угасающего костра, луна зашла за вершины темнеющей стены леса, вокруг было темно и тихо. И вдруг в ушах, и как будто за спиной, стал нарастать непонятный шум, переросший в грохот, словно рядом взлетал сверхзвуковой самолёт. Дима даже не успел сообразить, откуда этот грохот, как всё вокруг изменилось, и тогда он понял, о чём говорил старик. Он оказался «там», как будто прошёл сквозь зеркало. Мысли из головы ушли, и это ощущение пустоты для Димы оказалось настолько новым, и в то же время приятным, что захотелось полететь. Тело тут же поднялось, при этом он даже не напрягал ни рук ни ног, а потом он увидел то, что выходило за рамки его понимания, но в то же время нисколько не пугало, – он продолжал лежать на траве, и в то же время стоял рядом со своим телом, словно раздвоился. В ту же секунду каким-то непонятным образом он увидел несущееся где-то среди кустов существо, похожее на странное животное, скорее всего собаку. Потом он понял, что это Кася, однако, тот факт, что он в это же время выглядит как собака, нисколько не удивил. Он и раньше видел в Касе это существо. Дима захотел приблизиться к нему, и в ту же секунду услышал, словно внутри головы, голос: «близко не приближайся». Вокруг никого не было, но голос был как настоящий. В это время Кася тяжело дышал, даже хрипел, он снова был Касей – человеком, продираясь среди зарослей, и собирая голым телом липкую смолу с густых бодылей конопли. Маховики его рук работали словно мельница, захватывая листья, стебли; он ни на что не обращал внимания, полностью поглощённый своим занятием. Так продолжалось какое-то время, должно быть час, а может и больше: время словно остановилось. В то же время Дима осознал, что чем больше находится в этом новом для себя мире, тем труднее ему будет вернуться назад. Неожиданно он увидел рядом тусклый зелёное свечение, исходившее из травы. Он подумал, что это, наверное, папоротник, и стал приближаться. Движение по-прежнему происходило само, он просто двигался за счёт одного желания. Но постепенно стал чувствовать, что в теле появляется тяжесть, а в душе одиночество и тоска. В это время зелёное свечение было совсем рядом, и Дима услышал звук, исходивший из глубины этого света. Он был неприятный, словно трава была живая. Он дотронулся до травы, и сразу же почувствовал как по руке пробежал ток, словно он коснулся оголённого провода. На пальцах при этом осталось едва заметное зеленоватое свечение. Он отдёрнул руку, но потом снова захотел прикоснуться, словно трава была живой. Второй удар был настолько оглушительный, что его отбросило. Возникло ощущение, что в груди образовалась дыра, после чего вокруг всё потускнело, и он погрузился во мрак, при этом всё стало липким, его словно погрузило в густую слизь. Сознание продолжало работать, и чувствуя, как тело всё больше погружается в эту липкую гряз, Дима ощутил ужас. Но, ни кричать, ни шевелиться он уже не мог – в теле не было никаких сил, как и самого тела. Но он всё ещё понимал, что существует, но где, понять не мог.