Девочка прошла спокойным шагом, даже не смотря под ноги, будто плывя среди скал и рифов. Я свел брови к переносице, сглатывая вязкую слюну и молчал, не в силах даже поправить задравшийся подол футболки. Мой взгляд притягивали тонкие, упрямо поджатые губы, чуть искусанные, но с чётким очертанием и глубиной, и я даже не мог понять, нервничала она или нет.
Тонкие пальцы, держащие чашу, совсем не дрожали, но до того крепко вцепились в гладкие бока, что побелели. Я выдохнул. Это был человек, сильный, упрямый, но человек. Ребенок. Девочка, которая впоследствии стала моим партнером, моим якорем.
Тогда я не знал этого, но уже понимал, что будет дальше.
Она остановилась возле серой черты, отделявшей ее и меня и сняла капюшон прямо передо мной, ставя чашу на постамент рядом с моими ногами. Сбоку я слышал чье-то прерывистое дыхание и знал, что мне крепко завидовали. Да, она могла сменить напарника, однако ее серые глаза смотрели прямо в мои, и я не мог не понять, что эта девочка останется тут, протянет чашу мне и будет ждать, что я приму ее и выпью до дна.
Она прикрыла голубоватые веки, когда дрожащими пальцами я схватил чашу и залпом допил содержимое. Вопреки бытовавшим в академии мнением, вкус был... впечатляющим, мягким, будоражущим и древесным. Не горьким, кислым и неприятным, а отдающей металлом и солью. В напитке была ее кровь, и в момент, когда я допил последний глоток, совершился выбор.
Мы стояли в тишине, смотрели друг на друга, и уже казалось неважным, что работники выводят других детей, закрывая нас одних. Я все еще ощущал на губах вкус крови, а она улыбалась до того робко и застенчиво, что я сразу понял – она делала это впервые, и я удостоился такой чести.
Я улыбнулся в ответ, смотря, как свет отражается от ее белых волос и выдохнул. Дальше нас ждало обучение.
~~~
Первое, что я услышал после пробуждения, это мерный писк датчиков, подсоединенных электродами к правой руке. Длинная игла воткнута строго по центру в сгиб локтя, и это приносило едва ощутимый дискомфорт.
Так начинался процесс привязки моего организма к организму моего партнера.
Унитум.
Соединенные, связанные, выбранные и подобранные наукой и механикой, с толикой биологии и немного генетикой.
Я закрыл глаза и приготовился к новой порции боли.
Привыкать искусственно, так, чтобы ты откликался на ее зов и приказы, реагировал и оберегал ценой собственной жизни только ее – всегда неприятно.
~~~
Я смотрел, как она лежала на кушетке, прикованная стальными цепями к краям ручек. Смотрел, как она едва слышно шевелила губами, обколотая транквилизаторами и легкими парализующими наркотиками. Смотрел, как медик в голубом халате что-то вводил ей в локоть, смотрел, как она выгибалась дугой и хрипела, чуть не откусив свой язык.
Я был запрет в клетке, и мне нужно было найти способ выбраться, чтобы помочь ей. Ее боль медленно растекалась по моим венам, превращаясь в собственную агонию. Медленно, неотвратимо, однако каждый выдох сопровождался глухим кашлем в разодранной хрипом горле.
Она смотрела прямо перед собой, и я знал, что в бесконечном белом фоне виднеется моё лицо. Оно помогало ей держаться, оно ласково смотрело в ответ и на поверхности моих глаз всегда было только одно:
– Оберегать. Защищать. Отдавать все.
Я выдохнул три главных столпа и смог, наконец, дотянутся до электронных замков моего убежища.
Много позже в отражении ее мыслей я увижу свои горящие ненавистью глаза и разорванное тело в голубом халате.
Установка прошла успешно. Программа откалиброванна.
~~~
Мы сидели за столом. Она держала мои руки в своих и успокаивающе поглаживала сбитые костяшки. Подернутые серой дымкой глаза неотрывно смотрели на вторую развороченную ладонь. Среди механических деталей и легкого пощелкивания электродов я ясно видел собственное мясо и белое острие костей.
Замена родных органов шла полным ходом, и для того, чтобы я не отключался в процессе обновления, она ковырялась в моих мозгах, посылая забавные картинки ее собственного обучения.
Отобранная у матери, она с рождения не знала любви и заботы, и все, что окружало ее в течение многого времени, являлось серым пространством и наполненными отчаяньяем и тоской будни. Светлая комната, экран с имитацией солнечных дней и индивидуальное обучение. Таких, со способностями к псионике и технике удаленного управления живыми материями, было критически мало. Им нужны были те, кто смог бы оберегать их, и ее защитой стал я. Она выбрала меня среди десятков других, позволила выжить и жить относительно мирно, я платил ей той же безграничной искусственной любовью. Мы оба понимали, что все это было наигранно, но вызванные препаратами и имплантами чувства наполняли нас каждую секунду.