Вход в руины Нью-Шеота похоронен под землей, но земля не преграда для него, всеведущего, всевластного. Диус давно не спускался туда. Он не желает находиться там больше, чем нужно – а нужно ему бывает редко.
Но иногда он приходит проверить, по-прежнему ли верны его пророчества, отточенные, как игла Мефалы.
Владения Джиггалага – прибежище для искушенных знаниями, для острых умом и жаждущих большего, но при этом не ставших пешками козней Проливающего Свет На Листы. Диус, половину своей не-жизни проведший в сомкнувшейся пасти Хаоса, неспособен забыть отголосок Безумия внутри себя, но именно память позволяет ему испытывать желание искоренить его отовсюду, даже из самого Забвения.
Безумие – это всего лишь ошибка. Глупая, страшная месть Изменчивых-Изменяющихся, боящихся за сохранность собственной силы и власти, как было с самого изначалья Мундуса. Диус знает это.
Его изломанное отражение пропитано Безумием – теперь это единственное его пристанище, и Хаос ищет в нём спасения, как всегда. Темная руда, искрящаяся изумрудным, темными шипами скалится из трещин между разорванными изнутри плитами разрушенного дворца. Янтарные лозы пронизывают камердинера Шеогората насквозь: они питаются его плотью, его кровью, его силой, и Хаскилл позволяет, потому что сейчас Хаскилл и есть Хаос. Сейчас Хаскилл есть Безумие.
Медальон на его груди поблескивает янтарными отблесками.
- Зачем ты пришел? – спрашивает Хаскилл. Его голос звучит как прежде, невозмутимо и спокойно, но Диус знает по себе: наступает время, когда силы остаются только на то, чтобы ждать, окутанному вечной скукой. Что дэйдрические пытки ему, тени[1], запоздавшему отражению? Не более, чем мгновенный блеск золотой чешуйки Дракона в спиралях его сомкнутых кальпами колец. И не несут ему боли сверкающие когти янтарных лоз – они едины, как и всегда были едины, Острова и слуга Островов, вечные, неразделимые и постоянные в бесконечной изменчивости.
Диус лишь качает головой в ответ. Объяснение в том виде, в котором его понял бы сосуд Безумия, заняло бы столетия.
У них есть всё время Акатоша и-ещё-немножко, но у Диуса всегда есть дела, пока существует царство Порядка, за которым он обязан присматривать.
- Почему ты всё ещё здесь? – спрашивает Диус, и Хаскилл смотрит на него снисходительным взглядом существа, прошитого насквозь колючими и острыми словно лезвия ветвями, и при этом выслушивающего идиотские вопросы.
- Я уверен, в твоих силах найти ответ самостоятельно.
Диус в ответ протягивает к нему сжатый кулак, а затем раскрывает ладонь. С его пальцев лениво срывается яркая, металлически-блестящая бабочка, и вспархивает куда-то вверх, где переплетенные корни деревьев удерживают от падения полуразрушенные своды Нью-Шеота.
- Я нашёл её в библиотеке лорда.
Диус не упоминает о том, что бабочка была мертва, как породившие её Острова, и что её тело, тонкое, словно бумажный лист, служило закладкой между страниц тома его пророчеств, когда он, хранитель библиотеки, почуявший чужеродность, обнаружил её.
- Вероятно, это потому, что владения Джиггалага так отвратительно скучны, что даже твои опусы показались ей более интересными, - деликатно замечает Хаскилл. – Благодарю, что принёс её сюда. Эти жалкие останки истинного царства лорда, при всей своей никчемности, являются на данный момент наиболее достойным местом во всём домене. Стоит ли удивляться, что у меня нет настроения для прогулок?
- Я не удивляюсь, - бесстрастно говорит Диус, и Хаскилл тем же тоном, словно безупречно отразившее его зеркало, отвечает:
- Лжёшь.
Камердинер лорда Шеогората столь же непостоянен, сколь и непредсказуем. Это не первый его Серый Марш, но первый, когда он ни разу не покидает Нью-Шеот. Обычно его, воплощение Хаоса, необходимо удерживать силой, выстраивать почти совершенные тюрьмы, которые он всё же обманывает. Хаос не статичен. Хаскилл не может бездействовать, как бездействует Диус в руинах своей библиотеки, когда приходит время Безумия – его суть, его природа заставляют его пытаться возродить Хаос постоянно, всюду, любым способом.
Даже лорды дэйдра не могут идти против своей природы. Особенно лорды дэйдра.
Это беспокоит Диуса сильнее, чем буйство штормов над столицей Порядка, или почти проснувшаяся Купель Безумия, или эпидемия астрологического стихотворчества, охватившего практически весь домен во время прошлого Серого Марша. Диуса беспокоит то, что всё во владениях Порядка остаётся… в порядке.
Факт невмешательства Хаскилла противоречит восьмидесяти тысячам и семиста двум пророчествам, а согласуется непрямо всего с четырьмя. Диус не понимает, как осколок смертного может так беспардонно нарушать все причинно-следственные связи, словно ключевые основы мира, в том числе и мира Безумия, не имеют для него значения.
У каждого из них есть правила, которые они не могут нарушить, и одно из них нарушается прямо сейчас.
- Сделай мне одолжение, - неожиданно говорит Хаскилл, - вышвырни в Обливион все свои нерушимые пророчества, которые я сломал. Ах, прости, мы же и так в Обливионе. Легко забыть об этом, находясь в этом тошнотворном месте. Тогда можешь отдать их мне, я превращу их во что-нибудь приличное. В бабочек. Или смерть. Или кубок феллмурского?
Константа Хаоса. Худшая головная боль во всём Аурбисе. Хуже, чем Безумие, в которое перевоплощается дэйдрический лорд Порядка. Диус морщится от ужасного предчувствия. Близится конец Серого Марша: пусть его не предсказать теперь с точностью из-за разрушенных цепочек событий, но он близок, близок, слишком жадно сверкают янтарные лозы, слишком темны глаза камердинера – настолько, что даже усталость и вечная скука в них не видна.
И Хаскилл даёт ему подсказку: что будет дальше, ему не узнать. Выпала невозможная из вероятностей, сам Джиггалаг не предскажет будущего теперь.
Что породит новый цикл Безумия?
Чем обернется следующий Серый Марш?
- Порядок будет править вечно, - утверждает Диус. Хаскилл сокрушенно качает головой.
- Это я когда-то уже слышал.
Бабочка вспархивает с окровавленного крошащегося янтаря, сверкающая багряным и лиловым, как закат над Манией.
***
Диус крошит пальцами тонкие крылья мотылька в металлический прах – он оседает на страницах последнего его тома пророчеств, последнего, который он никак не решится окончить. Мотылек растекается по листам кровью – нет, вином; вином с ароматом ядовитой пыльцы наслаждения.
- Из-за твоего вмешательства коэффициент точности моих предсказаний катастрофически упал, - с недовольством сообщает Диус в пустоту. Геометрический узор на стенах библиотеки ломается, кривится, искажаемый чужой волей – нет больше Джиггалага, чтобы защитить Порядок, а Диус…
Диус, конечно же, сохранит его. Сохранит крошечную часть, из которой потом вырастет новый Серый Марш. Но он не сумеет уберечь его сейчас – это не под силу ему, как не под силу было его двойнику удержать рушащиеся своды дворца Шеогората.
Нельзя стереть константу.
Глубоко под землей, там, где захоронен давно забытый Нью-Шеот, струится тонкими ручейками света Купель Безумия, и этот свет жадно пьёт глашатай нового мира: по его воле жилы руды раскалывают изнутри сверкающие серые обелиски, по его воле прорастают в стенах домов янтарные ветви, по его воле пробуждаются тысячи лет мертвые твари, и там, где вчера ровной гладью лежали плиты дорог, сегодня возвышаются шляпки гигантских грибов.
Диус оборачивается, чтобы увидеть, как ровный строй рыцарей Порядка, способных остановить любое вторжение во владения своего повелителя, бестолково разлетается сияющими мотыльками в разные стороны. Диус не чувствует даже силы, даже энергии, затраченной на это: просто тот, кого пытались остановить стражи библиотеки, пожелал, чтобы они обратились бабочками.