ПИСАТЕЛЬ, ЖУРНАЛИСТ, ЧЕЛОВЕК
Константин Симонов — это молодое предвоенное поколение, рожденное, чтобы жить, и готовое к смертельным боям, еще живо чувствующее горячее дыхание гражданской войны и вскоре опаленное страшным пожаром войны Отечественной. Это поколение, во весь голос певшее революционные песни своих отцов и уже сложившее свои новые, антифашистские стихи и песни.
Константин Симонов — это живой, благородный интернационализм советских людей, это страстное желание помочь сердцем, делом, мыслью, словом поэта, постоянной солдатской памятью помочь героической Испании, первой в мире стране, сразившейся с фашизмом.
Константин Симонов — это пестрая театральная Москва конца 30-х годов, и шумные споры вокруг новых пьес, и впервые так открыто, так прямо и определенно высказанное в драме «Парень из нашего города» общее тревожное предчувствие фашистского нашествия.
Константин Симонов — это выстрелы на Халхин-Голе, это горящие от зноя пески Монголии, это горькая зима 1941 года, это еще непривычные призывные пункты, маскировка на окнах, тревожные глаза, суровые лица, разлученные люди, это первые корреспонденции с фронтов и наивная вера в скорый конец войны.
Константин Симонов — это стихотворение «Жди меня», переписанное миллионы раз миллионами плохо отточенных карандашей на миллионах истертых военных треугольников, «Жди меня», ставшее из стихотворения — настроением, нравственным законом войны, мерилом человеческих отношений, горячим заклинанием солдатских сердец.
И, может быть, самое главное, что всплывает в памяти в связи с именем Симонова,— это случайность его штатской судьбы и особая закономерность его судьбы военной, постоянная его готовность надеть военную форму, постоянное ощущение себя мобилизованным, призванным, не принадлежащим себе.
Уже давно окончилась Великая Отечественная война, уже выросло новое поколение, но каждый раз, когда затевается какой-либо новый журнал, связанный с военным делом, редактором его живая молва сразу же называет Симонова, и председателем встреч фронтовых друзей избирают его, и разные заседания, посвященные памятным датам войны, не обходятся без Константина Симонова. Он так и остался военным писателем, так и не отошел от опыта, от осмысления минувшей войны.
Один из последних романов К. Симонова, «Живые и мертвые», заканчивается фразой: «А впереди еще была целая война». Эта фраза звучит символически, она словно эпиграф к жизнеощущению Симонова, это словно коротенькая выжимка из его биографии, из анкеты, где о чем бы ни спрашивали,— о том, что делал, и что еще будешь делать,— Симонов и его герои отвечали: драться с фашизмом. Для Симонова писательский опыт, вынесенный из трудных фронтовых лет, остался самым значительным, самым живым и первостепенным, навсегда определив и темы его книг, и круг его героев, и нравственные категории, которыми измеряется у него духовная ценность человека. Две фотографии приколоты рядом в кабинете писателя на фанерной створке книжного шкафа. На одной из них — молодые литераторы, только что окончившие Литературный институт имени Горького, юные угловатые фигуры, чуть смущенные лица, не очень умело завязанные большие узлы старомодных сегодня галстуков, пышные шевелюры. Здесь и Симонов, тоже худой и тоже нескладный, а чуть выше этой фотографии другая, и примечательно, что хотя по годам она, эта другая фотография, сделана позднее, но приколота выше первой,— она главная, она определяющая жизнь. На другой фотографии эти же хорошие молодые ребята уже в военной форме. Обрывается юность, заканчивается период вхождения в жизнь. Жизнь встретила это поколение первыми военными конфликтами, потрясшими мир злодействами нацистов. Так даже зрительно, на двух небольших фотографиях, видно, как изменились судьбы молодежи 30-х годов. Словно два небольших кинокадра промелькнули на огромном экране жизни — только пиджак сменился военной гимнастеркой, а рассказали эти кадры о многом — о тяжелой дороге фронтовых испытаний, начатых этими долговязыми юнцами с поэтическими шевелюрами вот здесь, на пороге 1939-го…
Люди, подобные Симонову, даже самые пустяковые детали своего существования измеряют годами и днями трудной фронтовой страды. Вот смотрит на кухонную полку, прибитую когда-то его отцом, один из персонажей романа «Солдатами не рождаются». «Было это в двадцать седьмом году, зимой… — вспоминает он,— и не было тогда еще ничего: ни конфликта на КВЖД, ни Хасана, ни Халхин-Гола, ни финской войны, ни этой…» [1]. Это вехи жизни симоновского молодого человека. Другой писатель мог бы обозначить другие этапы жизни предвоенно-военного поколения, Симонов видит и чувствует именно эти.