В «Русских людях» разведчица Валя Анощенко говорит о Родине: «Родина, Родина... наверное, что-то большое представляют, когда говорят. А я нет. У нас изба на краю села стоит, и около речки две березки. Я качели на них вешала. Мне про Родину говорят, а я про эти две березки вспоминаю». Каждый день уходит Валя на смерть, каждый день отправляется в тыл к врагу, но для того, чтобы были силы на это, для того, чтобы можно было жить этой страшной, невыносимой жизнью, и ей и автору нужны были стихи, поэтическое видение мира, очищающее ее от крови и грязи, от слез и страданий. Эти стихи, так и называющиеся когда-то «Родина», Симонов отдал сейчас разведчице Вале, произносящей их в пьесе как лирическое раздумье, как тихую лирическую исповедь. А за ее словами о березках и о качелях встают стихи Симонова:
Ты вспоминаешь не страну большую.
Какую ты изъездил и узнал.
Ты вспоминаешь родину такую,
Какой ее ты в детстве увидал.
Клочок земли, припавший к трем березам,
Далекую дорогу за леском,
...Песчаный берег с низким ивняком.
Так смыкаются поэзия и драматургия, когда понятие поэтического театра, сейчас относимое нами только к немногим драматургам, расширяется, вбирает в себя не одну только поэтическую форму, но и поэтическое настроение.
Конечно, можно с позиций сдержанной, психологически углубленной, современной драмы возразить против эффектных ударных концовок актов в этой пьесе, против эффектных реплик почти всех ее героев, реплик, венчающих ту или иную драматическую ситуацию: у старого офицера Васина — о славе русского оружия, у фельдшера Глобы — о том, как уходят умирать русские люди, у старухи Сафоновой — о трагической вине немецких матерей и т. д. Но не хочется, не стоит возражать: и эффектные, под занавес реплики, и особая поэтическая наполненность этой пьесы, и тревожный накал ее страстей — все это очень точно отвечало настроениям тогдашнего зрителя. Люди иногда прямо из театральных залов уезжали на фронт, люди умирали, не дочитав книг и не досмотрев спектаклей. И, естественно, им хотелось от искусства и больших чувств, и возвышенных эмоций, и накаленных страстей, и высоких переживаний, им хотелось и красивого, и приподнятого, и идеального — всего, что позволяло находить в себе силы для новых боев. Это хорошо понимал Симонов, когда писал, что одна из героинь его пьесы «Русские люди» придумывает небывалые любовные истории: так теплее, красивее, возможнее жить в страшной каждодневности фронта. «На фронте хочется придумать красивую фантазию…» — записывал он в своих военных дневниках, куда входили лишь выношенные, существенные мысли.
…Еще два года — и уже решительно меняется атмосфера следующей пьесы Симонова «Так и будет» (1944). Она, эта пьеса, тоже о войне и о военных, но уже далеко откатился фронт, уже рядом с тяжкими фронтовыми тревогами все острее, все ближе, все звонче становится тема предощущения счастья, победы, мира. И меняется место действия пьесы — не фронтовые дороги, не случайные путаные кочевья, но уютная, обжитая московская квартира, в которую возвращаются с войны, откуда на войну уходят. Драматургу хотелось написать пьесу о любви, о близящемся мире, о том, как оживают в человеке чувства скованные, отодвинутые нашествием, о том, как немолодые, израненные, прошедшие весь ад, от 1941 до 1944 года, находят счастье и покой, семью и любовь, новый светлый и радостный мир.
И все же не об этом пьеса «Так и будет». И все же запомнились в ней не старый ворчливый ученый Воронцов, не молодой высокомерный его ученик Синицын, не милая московская девушка Оля, не эти штатские, встречающие и провожающие военных. Запомнились в этой пьесе военные — полковник Савельев и Анна Григорьевна, военный врач. Ворчливые ученые уже давно бродили по нашим пьесам и книгам, молодые зазнайки тоже не раз оказывались в центре внимания наших писателей, и милые, трогательные, лукавые девушки бывали.
Но вот немолодая женщина с прекрасными и мужественными руками, военный врач Анна Григорьевна Греч, принесшая в московскую квартиру страшное напряжение фронтовых госпиталей и изголодавшуюся по ласковому слову женскую душу, портрет этой женщины еще никем не был написан, этот образ написал К. Симонов. И удивительно крепко вошла она в жизнь людей накануне победы, и лицо у нее было свое, потому что уже никогда не забудется тот неповторимый спектакль в Театре имени Ленинского комсомола, где эту роль играла Серафима Бирман.