В романе «Солдатами не рождаются», написанном позже, когда в сознании народа осмыслилась историческая правда, рассказанная партией с трибуны XX съезда, Серпилин уже думает о несправедливости судьбы своего товарища комкора Гринько. И не только думает Серпилин, но и совершает поступок, первый в этом смысле поступок в произведениях Симонова, но продолжающий фронтовые деяния Серпилина, типический для его безупречной солдатской жизни. Серпилин пишет Сталину письмо, где говорит, что не виноват и не может быть виноват преданный революции его товарищ, командир Гринько. И вот Серпилин у Сталина. Подробно, секунда за секундой, описывает Симонов их встречу, и постепенно рождается ощущение большой исторической важности этого события. Не просто встретились Сталин и Серпилин, но встретились армия и генералиссимус, встретились в этом затемненном кабинете солдаты в лице Серпилина и человек, с именем которого умирали. И поэтому диалог Серпилина и Сталина читается шире, существеннее даже того важного, о чем они говорят.
И самое важное, самое главное — вывод, к которому приходит Серпилин, уходя от Сталина. Этого вывода он не сделал в романе «Живые и мертвые», когда спрашивал себя, кому это надо, чтобы были аресты и репрессии. Этого вывода не знал он еще и до встречи со Сталиным, когда писал ему свое мужественное, по-настоящему партийное письмо. Этот вывод пришел к нему сегодня, когда он посмотрел в холодные, не пускающие в душу, сталинские глаза. И вывод был таким: «Жаловаться некому». А в мысли, в откровения Серпилина вплетаются идущие где-то рядом, но не противоречащие ему раздумья и тревоги Синцова. «Лопается голова, когда бывает время думать над тем, как все это могло случиться. Значит, что-то было не так еще до войны, и не я один об этом думаю, а думают почти все…»
И думается, что не стоило автору в эту серьезную тему включать дополнительные мотивы, дополнительные противоречия, носящие уже более частный, можно сказать — какой-то даже обывательский характер. Так, например, кажется нам совершенно излишним внутренний, не высказанный Серпилиным конфликт с его женой — он уже задумывается над некоторыми несправедливостями времени, она же боготворит Сталина, не допуская ни малейших сомнений, ни малейшего слова критики. И Серпилин, делившийся с женой самым заветным, так и не рассказал ей ничего из того, что его занимало, она бы не поверила, что Гринько не виновен, она бы не допустила и мысли, что Сталин в чем-то неправ. И помимо того, что вся эта история кажется нам слишком частной для народного романа «Солдатами не рождаются», она еще и психологически уязвима, она не до конца продумана автором, потому что органически не входит в серьезнейшую тему тяжкого прозрения Серпилина. Ну, действительно, как бы должна была вести себя жена Серпилина, не допускающая даже и мысли о том, что где-то и что-то в стране творится не так, верящая в виновность всех арестованных, в годы ареста самого Серпилина? Не станем придумывать и додумывать, но логика требует иного ответа, чем тот, который дал автор в своем романе. Жена Серпилина не только с первой же секунды уверена в его невиновности, но еще и порывает с сыном, отрекшимся в эти годы от отца, объявленного врагом народа. Как же свести в этом случае концы с концами? И, вероятно, это странное психологическое несоответствие случилось из-за того, что перенесение социального противоречия в план семейных конфликтов и отношений как-то измельчило масштабы происходящего, снизило накал трагедии и тревоги…