Решительны, прямы, бескомпромиссны люди в романе «Солдатами не рождаются», даже, на первый взгляд, иногда и жестоки. Часто спорят читатели: а прав ли был Серпилин, когда заставил командира полка Барабанова, зазря положившего людей в ненужном, плохо подготовленном наступлении, самого написать письмо жене одного из погибших командиров, матери пятерых детей? Барабанов, ужаснувшийся этой моральной пытке, пытается застрелиться. И причиной его пусть неудавшегося, но самоубийства был в каком-то смысле Серпилин, приговоривший его к невыносимой моральной казни. Имел ли он право на это, имеет ли право человек на то, чтобы так строго, так страшно, так безжалостно судить? Что это, жестокость? Быть может, Серпилин жестокий, бездушный человек? Но стоит вспомнить эпизод из «Живых и мертвых», когда правдивейший из правдивых Серпилин рассказывает вдове труса Баранова о его героической гибели, чтобы стали понятными душевная мягкость и душевная деликатность Серпилина. А вот в случае с Барабановым Серпилин неумолим, здесь нет места прощению, святой лжи, милосердию. Жене Баранова Серпилин лжет для того, чтобы сын его, мстящий за отца фашистам, не чувствовал себя обездоленным, чтобы он воевал с легким, спокойным сердцем. Барабанова он заставляет писать многодетной вдове Тараховского о гибели ее мужа для того, чтобы этот человек до конца почувствовал глубину совершенного им преступления. Да, это жестокость, но жестокость равная принципиальности, тождественная большевистской непреклонности, сливающаяся с пролетарским гуманизмом. Это жестокость во имя доброты, во имя воспитания человеческой ответственности, во имя воспитания добрых, разумных человеческих отношений. Жестокость Серпилина в споре с Барабановым — это особое качество прямых и сильных, волевых и мужественных натур.
Многое из того, что не удавалось раньше писателю, здесь преодолено, взяты новые психологические и художественные рубежи. Серпилин — военный, как военными по призванию, по любви, а не только в связи о войной, были и Луконин, Марков, Климович и многие, другие герои Симонова. Но в этом образе исчезает та узость, которая сопровождала характеры военных на всем протяжении творчества Симонова. Серпилин, в отличие от других своих коллег и по произведениям Симонова и по армии, широко и свободно видит жизнь, ощущает самые разнообразные грани действительности, стороны человеческих судеб. Именно Серпилину удается разорвать тесный круг фанатической сосредоточенности на одних только армейских делах, круг, в котором замыкались ранние персонажи симоновских произведений, хотя Серпилин находится в наиболее сложных обстоятельствах войны — окружение, выход из него, командование дивизией, ответственность за сотни и тысячи людей. Как же удалось писателю добиться того главного для своего творчества синтеза, когда понятие военный сливается с понятием интеллигент, а слово армия не отделяется от интересов страны, не ограничивается узкоспецифическим бытом? Как сумел Симонов написать образ Серпилина так, чтобы перестали вспоминаться лихие старые служаки, готовые умереть за воинское братство, но не знающие, чем живет их народ,— ассоциация, нередко возникавшая при знакомстве с иными солдатами и командирами из симоновских произведений? Более того — как сумел он написать этот характер так, чтобы вспомнился чеховский полковник Вершинин с его широким взглядом на жизнь, умением мечтать, с его тонкой деликатностью и подлинной внутренней интеллигентностью? И хотя совсем в иных условиях существует сильный и волевой человек Серпилин, хотя далек от чеховской манеры письма Симонов — именно с Вершининым из «Трех сестер» роднит Серпилина сложный, многообразный внутренний мир. Симонов сумел сделать все это потому, что, во-первых, разрешил своему Серпилину мыслить, дал ему умение обобщать и анализировать, задумываться и сопоставлять. Вот как раз этого-то и был лишен герой «Товарищей по оружию» Климович, чья мысль так и не перелетела берегов реки Халхин-Гол. Наделив своего Серпилина широким, аналитическим интеллектом, Симонов как бы заполнил тот разрыв, который всегда существовал между его персонажами и автором, выбравшим к тому же особенно откровенную автобиографическую интонацию письма. С образом Серпилина к Симонову пришло наконец творческое освобождение, как будто бы лопнули связывавшие его волю и ум обручи и писатель, свободный, ничем не связанный, поднялся к сочетанию интеллектуальной стихии с реальной воинской жизнью, с конкретной фронтовой судьбой своего героя. В этом сочетании также заключена современность военных романов Симонова. В романе «Солдатами не рождаются» Симонов применяет особый прием в связи с образом Серпилина. Желая как можно шире показать его внутренний мир, автор дает Серпилину возможность еще раз прожить, ощутить настоящее и в раздумьях, в мыслях, чередой движущихся в его сознании, в то время как сам он занят конкретным делом.