Да, была некоторая юношеская бравада в нажиме на слово «мужчины» у раннего Симонова — поэта и драматурга. Были тут и «от женских ласк отвыкшие мужчины», и мужчины, в стороне от женщин пьющие «заветный» коньяк, и еще разные, то «угрюмо-джеклондоновские», то «зверски-киплинговские». Но не в этом смешном мальчишестве, не в этом наигранном «джентльменстве» будем мы искать симоновское видение человека. Главное, что было схвачено Симоновым в характере 30-х годов, типическом характере тех лет, характере героя своего времени,— это отсутствие всякого конкретного стремления прочно и с комфортом устроить свою жизнь, обосноваться где-то недвижимо и понимать под словом «вещи» не походный рюкзак, но шкафы и трельяжи. Все казалось еще впереди, впереди лежала война, которая должна была стать страшным и долгим бытом этого поколения. И пока, внутренне готовясь к этому страшному испытанию, герои Симонова выбирали движение, неустроенность, а покой и устроенность называли мещанством, обывательщиной, кошмаром. «Еще шесть шкафов купит,— говорят о своей соседке персонажи из пьесы «История одной любви»,— и помрет среди них, как в индийской гробнице». «Можно искалечить человеческую жизнь благоденствием, уютом, заботой, устранением всех житейских тревог, …ее можно украсить неустроенностью, тревогами, трудной работой…» — так станут рассуждать автор и его герой в повести «Дым отечества».
Обо всем этом еще напишут потом наши литераторы, еще поразит людей своей резкой антимещанской тенденцией пьеса В. Розова «В поисках радости», еще не раз предадут анафеме в стихах и романах сытое обывательское благополучие. Но Симонов по-своему, по-солдатски, одним из первых в 30-е годы начинал эту тему, высказал мысль о том, что недвижимая, обывательская устроенность куда страшнее молодой неустроенности. Здесь вечное движение, там мертвый покой, мир без страстей и без тревог, который, по Симонову, могли выдумать одни только мещане. И потому еще до войны, еще до того, как поползли по дорогам страны печальные фронтовые составы, трагические санитарные поезда и грузовые платформы с «катюшами» и танками, Симонов выбрал и для себя и для своих героев — вагоны и командировки, разлуки и служебные мандаты, однажды и навсегда разделив в своих представлениях всех людей на беспокойных и успокоенных. «Я люблю, когда меня посылают,— о себе, о Симонове и о многих других персонажах из произведений Симонова, говорит Сергей Луконин, парень из нашего города,— какое это счастье — каждый день знать, что ты нужен стране, ездить по ее командировкам, предъявлять ее мандаты». И специальные дорожные стихи появятся у Симонова, наряду с людьми героями его произведений окажутся вагоны, чемоданы, гостиничные номера. Он с любовью будет рассказывать об особом вагонном быте, о самом вагоне, который, словно растягиваясь, впускает в себя целую страну, знакомит и сводит людей, порождает крепких друзей и хорошие, чистые мысли. Он споет восторженные гимны неудобным гостиничным номерам, обычно столь ругаемым и нелюбимым. Но именно у Симонова выяснится, что люди, много жившие в гостиницах, слезавшие на разных станциях, даже и самые эти чужие комнаты ощущают нужными для своего труда. И как часто вместо лирических излияний и уместных в стихотворениях лирических признаний звучат в поэзии Симонова странные фразы: «Какой Вам номер дать?», «Вы где остановились?» И чувство покоя герои Симонова испытывают не у себя дома, а вот тогда, когда вовсе не в шикарном отеле, а в какой-то небольшой городской гостинице с заднего двора тянут наверх тюфяки, когда эти люди в комнате, где
…вот уж столько лет
Все оставляют мелкие следы:
Кто прошлогодний проездной билет,
Кто горстку пепла, кто стакан воды.
И даже самую память Симонов призовет помнить «О дорогах, тропах, полустанках» и стихи свои будет называть так: «Вагон», «Транссибирский экспресс», «Чемодан». Да и разлука, та самая печальная, унылая, грустно, элегически изображаемая разлука, приобретет в произведениях Симонова новое, до сих пор еще не звучавшее в литературе содержание. Это новое содержание стариннейшего понятия «разлука» тесно связано со всем жизненным опытом писателя Симонова, с его суровой военной лирой, с его любовью к далеким дорогам, долгим командировкам, к слиянию личного твоего движения с вечным, безостановочным движением страны. Можно даже и не спрашивать, плох или хорош человек, изображенный Симоновым в его стихах, пьесах или романах. Мы узнаем об этом еще и по тому, как относится он к слову «разлука». И если не боится разлучаться, если видит в разлуке особую форму деяния, активного бытия, пусть даже это покажется странным — особую форму любви на нашей требующей ежеминутного действия, движения, земле,— значит, это настоящий человек, значит, и любовь его будет счастливой, взаимной, радостной. И так же, как между войнами живут любимые герои Симонова, бойцы, живут они и между разлуками. Если внимательно вглядеться в любовную лирику Симонова, во взаимоотношения его драматических персонажей, героев повестей, романов со своими любимыми, мы увидим, что встречи — это лишь короткие, и потому особенно эмоциональные островки среди долгих, но вовсе не унылых, а самим человеком созданных разлук. И разлука у этих людей называется не вынужденной остановкой среди вдруг и кем-то оборванного счастья, но собственно жизнью, трудом, борьбой с фашизмом — всем тем, что выбирает для себя сам человек, что он и называет счастьем. А встречи — это лишь короткий отдых, лишь короткие минуты личного бытия, к тому же давно сосчитанные, отмеренные, и где-то уже поднята рука, чтобы протрубить в рог расставания. И не печально, но по-симоновски сдержанно и веско вступает в горячую музыку чувства — твердая, трезвая, чуть холодноватая тема долга. Разлучаются лирические персонажи поэзии Симонова — Сергей Луконин и Варя, действующие лица пьесы «Парень из нашего города», Сафонов и Валя из пьесы «Русские люди», Синцов и Маша из «Живых и мертвых», Сабуров и Аня из повести «Дни и ночи», разлучаются, и еще поэтому они настоящие люди. Эти люди всегда в пути, в борьбе, в движении, и среди того немногого, что они могут предложить друг другу,— долгие разлуки. А это как раз и есть для персонажей Симонова самый ценный дар. Люди из произведений Симонова дарят друг другу разлуку. А те, кто не хочет разлучаться, те, кто зовет к покою,— это скучные люди, обыватели, они мечтают остановить в своих комнатах, кабинетах, дачах любовь, жизнь, труд — все, что прекрасно лишь в постоянном движении. На первый взгляд, эти люди многое могут дать тому, кого уговаривают остановиться вместе с собой. Ведь когда не движешься, вокруг тебя за долгие годы скапливается то, что и называется унылым словом «недвижимое».