- Или все намного проще и грубее. Охотились на Сэру, а Дагну схватили просто потому, что она оказалась рядом и наверняка сунулась в драку.
- И что тогда с ней сделают? - встрепенулась леди Монтилье.
- Зависит от того, кто похитители. Могут отпустить на все четыре стороны, особенно если она не приметила ничьих рож. Могут продать в Тевинтер. Могут...
- Могут просто убить и сбросить тело в Клоаку, - докончила фразу Жозефина и обмякла на бархатном сиденье. - Как нам ее спасти, Йонге? Такой огромный, чужой, враждебный город. У меня здесь есть полезные знакомства, но в таком деле от них мало проку...
- Бык наверняка знает в Киркволле всех и вся, - с уверенностью, которую он не ощущал, сказал магик. - Как только он вернется, мы сразу займемся поисками Дагны.
Портшез достиг ажурных, с танцующими драконами ворот посольства Неварры. Леди Монтилье встряхнулась, нацепив на лицо привычную маску радушия и готовности внимать любым речам собеседников.
Деталь четвертая
Где-то далеко навзрыд плакала женщина. Рыдала в горе и безудержном страхе, захлебываясь слезами.
Покинутая женщина плакала на другом краю земли, за толстыми крепостными стенами. Звук был таким тихим, что ухо едва различало его, а разум колебался в сомнениях - плач ли это? Может, отдаленный шум воды? Или звон крови в ушах?
Не уверен, что знаешь, где ты и что с тобой - замри, не шелохнись, не дыши.
Вокруг плыла непроглядная тьма. Бык накрепко зажмурился, беззвучно и размеренно отсчитывая до десяти. Испытанный способ не подвел: открыв единственный глаз, он сумел различить что-то вокруг. Маленькое, темное и тесное помещение. Воняет плесенью, по ногам здорово тянет стылым сквозняком. Прямо перед ним, рукой подать, в воздухе кружит золотистый светлячок.
Сдержав неразумный порыв сцапать огонек, Бык осмотрелся и настороженно принюхался, насторожив остроконечные уши. Он точно помнил себя, но затруднялся ответить, как именно угодил в это непонятное место. Ему было холодно - исчезла вся одежда, кроме пояса с набедренной повязкой - ныл висок, чесался выбитый глаз. Что-то увесистое, шершавое тяжким грузом давило на шею и плечи, пригибая к земле. При малейшем движении вокруг немелодично, вразнобой позвякивало. Назойливо зудела кожа на спине и пояснице, как после укусов ядовитой многоножки.
Плачущая женщина умолкла. Может, ее никогда и не было. Просто греза и темное наваждение, память треклятого Сегерона.
Он давно покинул остров, где сама земля горела под ногами. Отказался от имени. Свернул с прямой, как стрела, дороги Кун, на извилистые глухие тропы вольнодумца.
Что с ним случилось?
Кунари на пробу шевельнулся, пытаясь сделать шаг. Тягучая, рвущая боль мгновенно впилась в запястья, плечи и лодыжки, огненной спиралью вгрызлась в хребет. Раздражающее позвякивание обрело имя и форму. Цепи. Свисающие с потолка и стен цепи с крючьями, загнанными глубоко под кожу. Похитители усыпили его, дурманом или заклятием, привезли невесть куда и пронзили десятком крюков. Нахлобучили ярмо вьючного животного. Зато железное кольцо в нос, как настоящему быку, почему-то не продели. Испугались, что проснется?
Светлячок опять закачался на сквозняке. Теперь Бык разглядел: крохотный огонек таится в кольце большого ключа. Ключом, надо полагать, можно отомкнуть замки на ярме. Если он - пленник, зачем давать ему в руки возможность обрести свободу? Или здесь происходит что-то иное - не пленение, не попытка убить, но испытание воли?
Любопытно.
Страха Бык не испытывал. Каждый из ныне живущих в конце пройденного пути упадет в объятия Разрушительницы Союзов. Но неизбежное свидание с ней можно отсрочить.
- Цепи, - отчетливо произнес в сумеречной тишине хрипловатый, напевный женский голос, словно прихваченный по краям морозцем или опаленный жарким пламенем. Голос тек ниоткуда и отовсюду, завораживая четким ритмом, так похожим на строгие голоса тамарразан, детских наставниц. Можно отринуть Кун, но невозможно перестать быть самим собой, рожденным и воспитанным среди кунари. - Множество незримых цепей, что волочатся следом за нами. Цепи условностей и правил, тяжкий груз ответственности. Цепи былых грехов и позабытых клятв. Оковы, которые мы добровольно возлагаем на себя. Забывая, что любая цепь может быть сброшена. Боль свободы или удушье смирения? Выбор за тобой. Выбор всегда остается за нами, когда время утекает.
С последним словом незримой женщины в каменной стене с треском распахнулась глубокая ниша. Внутри стояла большая воронкообразная клепсидра, доверху заполненная опалово мерцающей жидкостью. Капли звонко и весело застучали по днищу пустого нижнего резервуара.