«Когда емкость заполнится, меня попытаются прикончить. Ярмо - ловушка. Внутри упрятаны отравленные иглы или выскакивающий кинжал. Толковый замысел. И тот, кто вонзал крючья, отлично разбирался в анатомии. Останутся шрамы, ну да наплевать».
Бык длинно, шумно выдохнул через нос, сосредотачиваясь и приказывая себе отрешиться от ощущений собственного тела. Сжал руки в кулаки и коротко, резко рванул ими вперед от груди, словно выполняя привычное упражнение на тренировке.
Кунари частенько зовут толстокожими, и это совершенно верно - во всех смыслах этого слова. Крюки с влажным треском прорвали кожу запястий и предплечий, плотный слой жира и напряженные ленты мускулов под ним, оставив кровоточащие зияющие раны. Не останавливаясь и сгорбившись, насколько позволяло толстое ярмо, Бык с хриплым воплем рванулся вперед.
Крюк, загнанный в переплетение сухожилий левого плеча, выскочил вместе с окровавленным шматом плоти. Крюк справа удержался, кончиком оцарапав лопатку. От тошнотворного скрежещущего звука железа о кость аж хребет скрутило.
Мотая тяжелой рогастой башкой, кунари выпадом развернул плечевой пояс влево, чувствуя, как яростно дрожит натянутая до отказа цепь. Еще усилие, еще один отчаянный рывок - и крюк вместе с цепью грохнулся вниз, лязгнув по каменному полу. По изодранной в клочья спине извилистыми тонкими ручейками струилась кровь, липкая и теплая. Воронка клепсидры опустела на две трети.
До хруста стиснув зубы и борясь с накатывающей тошнотой, Бык ухватился мелко подрагивающими от напряжения ладонями за крюк, засевший в мягких тканях бедра.
Не сложнее, чем выдернуть зазубренную стрелу, повторял он себе. Ты не раз делал это. Ослепительная вспышка под веками, брызги, пахнущие солью и окислившейся медью, расползающееся вверх и вниз по жилам тупое онемение - со всем этим можно справиться.
С хлюпающим звуком кожа упруго растянулась и лопнула, за оставшимся в руках мокрым крюком потянулись белесые липкие нити. Подвывая, Бык выдрал и отшвырнул в сторону второй крюк, сделал шаг, заскользив в луже собственной крови. Судорожно задергал левой ногой, готовясь услышать щелчок порванного сухожилия.
Нога освободилась с таким внезапным рывком, что кунари едва не потерял равновесие. Извернулся, широко шагнув едва не подломившейся ногой вперед и схватил ключ, подвешенный на тонкой леске и больно оцарапавший зазубринами бородки сомкнувшуюся ладонь. Беспорядочно ткнул добычей в плавный деревянный изгиб ярма, рявкнул на собственную тупость и торопливо ощупал ярмо растопыренными, слипающимися пальцами. Нашарив большой навесной замок и высунув от напряжения кончик языка, Бык вставил бородку ключа в скважину и вынудил себя очень медленно повернуть ключ. Было бы до чрезвычайности глупо погибнуть в последний миг по вине собственной торопливости и неуклюжести.
Отлично смазанный замок негромко щелкнул, открываясь. Бык рывком выдрал его из скоб, ухватился скользкими, неловкими пальцами за выступы на ярме и, напрягая протестующие мускулы, потянул. Сдавливавшее шею ярмо распалось на две половинки. Поднатужившись, кунари резким движением швырнул его за спину - как в бою швырял через плечо противников, на излете переламывая врагу хребет.
Клепсидра уронила последнюю мерцающую каплю. Дверцы ниши захлопнулись. Одновременно распахнулся узкий светящийся проем в стене и пружинисто откинулась крышка неприметного сундучка, приткнувшегося рядом с выходом.
С глухим утробным рычанием, перекатывающимся в пересохшей глотке, кунари высвободил вторую ногу. Шатаясь и хромая, дохромал до двери, грохнулся на взвывшие колени и сунулся в сундук. Заперхал, давясь идущей горлом желчью и собственным безрадостным смехом.
Он справился с испытанием и обрел трофей. Внушительных размеров мешочек с нащипанной корпией и большой глиняный кувшинчик, тщательно обмотанный тряпицей. Резкий, щиплющий ноздри запах подтверждал - внутри настой кровохлебки на корнях бурого лотоса. Военные лекари Тедаса еще не придумали лучшего средства, чтобы быстро и надежно остановить хлещущую из резаных и рваных ран кровь.
Кунари пошарил в сундуке, надеясь отыскать еще бутылочку красного ривейнского для поправки здоровья, но увы - вино в дар победителю не входило.
- Староват я стал для подобных увеселений, - поделился с воняющей тухлым мясом и слежавшейся пылью тишиной Бык, плюхаясь на задницу рядом с сундуком и откупоривая кувшин с зельем.
Беспомощный плач женщины теперь звучал гораздо отчетливее и ближе. Она была где-то совсем рядом. Где-то за поворотом. В соседнем подвале. Бык решил, что, промыв раны и малость оклемавшись, пойдет на поиски. Раз она плачет и зовет на помощь, значит, ее положение не такое уж скверное. Если б пленнице приходилось совсем хреново, она визжала бы, как свинья под ножом мясника. Он отыщет ее и постарается выручить из беды - но сперва, как и положено, малость позаботится о себе.