Кончик языка осторожно пробежался по опущенным векам Йонге. Магику всегда казалось, что у такого создания, как Сайнжа, должно смердеть из пасти тухлятиной - но сегеронец остро пах мускусом и чем-то, похожим на смесь экзотических пряностей.
Наверное, стоило отодвинуть нависшую сверху башку в обрамлении свисающих косиц в сторону и вежливо растолковать, что не стоит так делать. Ничего путного не выйдет, ведь его ничуть не привлекают страховидные твари из болот Сегерона.
Язык двигался, неспешно изучая лицо магика, и Йонге застыл, жмурясь. Страшась необдуманным словом или резким движением осквернить крохотный мирок в полусумраке алькова, освещенного только затухающим пламенем камина. Внутри у Сайнжи при каждом глубоком вздохе протяжно ухало, язык нуаду настойчиво вытанцовывал вдоль краешка губ, и Руди наверняка смотрел - прищурившись и еле заметно ухмыляясь. Тем самым взглядом, от которого становилось жарко, и неловко, и хотелось отпустить дурацкую шутку, лишь бы не выдать своего смятения.
Разошедшийся язык со змеиной ловкостью скользнул меж губ и очутился во рту. Закрутился, настойчиво толкаясь, оглаживая, ерзая туда-сюда - и Йонге задохнулся, обреченно понимая: сейчас все закончится. Его отшвырнет к порогу призрачного дома. Крохотная, робкая надежда, что на сей раз все пойдет иначе, развеется по ветру под издевательский хохот демонов.
Мгновения текли. Затянувшийся поцелуй длился. Чужой язык нахальничал во рту, ощущение было разом и пугающим, и сладостным. Демоны вмешиваться не спешили, зато кто-то вполне живой и реальный сгреб напряженную руку Йонге, ткнувшись лицом в ладонь. Менталисити струилась полноводной рекой без коварных омутов и заводей, смывая теплой водой былые огорчения и разочарования. Йонге запрокинул голову и расслабился. Язык нуаду немедля соскользнул почти в глотку, с нажимом потираясь о нёбо, быстрое горячее дыхание щекотало ладонь. Кажется, Рудольф то ли лизнул, то ли поцеловал ему пальцы, Йонге в точности не разобрал, ощутив только мимолетное влажное прикосновение.
Двигаясь осторожно, как в хрупком наваждении Завесы, магик поднял свободную левую руку. Погрузил растопыренную пятерню в густую гриву Сайнжи. Толстые косицы напоминали ворох живых змей - шершавые, прохладные, так и норовящие обвить запястье. Перебирать их оказалось завораживающе приятно, от накатившего острого наслаждения аж сами собой подогнулись пальцы на ногах.
Забывшись, Йонге невольно прикусил зубами не в меру настойчивый язык нуаду. Сайнжа заурчал, перекатывающийся в горле глубокий звук казался скорее довольным, нежели раздраженным. Нуаду вытянул язык и снова обвел лицо Йонге - чутко, вдумчиво, как слепцы изучают облик собеседника пальцами. Рудольф отпустил ладонь напарника, подтянулся на локтях и бесцеремонно плюхнулся головой прямо на живот Йонге. От неожиданности магик резко выдохнул, открыл рот, чтобы возмутиться подобной наглостью - но был наглухо заткнут проворным языком Сайнжи.
Йонге оказался в ловушке между двумя телами, придавленный сверху немалым весом Рудольфа и накрепко прижатым спиной к широченной чешуйчатой груди нуаду. В первое мгновение это его взбесило до желания поджарить чью-то задницу небольшой молнией, в следующий - рассмешило. Парочка изобретательных компаньонов все-таки добилась своего. Он рядом с ними, ему некуда отступать, все трое отлично сознают, чего хотят, а Желание... Его личный демон-искуситель осталась за запертой дверью и беспомощно колотится рогами в толстую створку.
«Она не может проникнуть сюда, - осознание накатило бурлящей, жаркой волной. - То ли Сайнжа, то ли Рудольф, то ли они оба вместе удерживают ее. Вряд ли их сил достанет надолго, Желание непременно отыщет лазейку, но здесь и сейчас она не доберется до меня. Я могу делать, что хочу, и не стать одержимым. Мы останемся в живых... о боги, мы можем быть вместе и остаться в живых».
Стиснув несколько гладких косиц нуаду в кулаке, Йонге подтянул огромную голову Сайнжи ближе к себе. Отрешенно сознавая, что его лицо погрузилось в разверстую пасть нуаду, два острейших желтоватых клыка уперлись точнехонько под подбородок, а два других елозят по лбу. Упругая перепонка по краям квадратной пасти растянулась до отказа, задевая уши и щеки. Йонге не рискнул приоткрыть глаза и глянуть во второй, внутренний зев сегеронца, щерящийся множеством заостренных зубов. Ему было достаточно неровного, тяжелого дыхания Сайнжи, сплетающихся языков и заполошно колотящегося о ребра сердца. Слишком давно он никого не подпускал к себе. Слишком давно не был так откровенно близок с кем-то.